Фридрих Незнанский - Восемь трупов под килем

— Где Манцевич? — задал он запоздалый вопрос.

Матрос недоуменно пожал плечами.

— А хрен его знает. Я же с вами все это время…

— Будем искать, — обреченно вымолвил Турецкий.

Через четверть часа выяснилось, что Манцевича на яхте нет.

Очередная новость облетела «Антигону» со скоростью торнадо. Люди выбирались из кают, недоуменно переглядывались. Вылез Голицын с трясущейся губой.

— Что за чушь? Где Альберт?

— Его нет на яхте, Игорь Максимович, — отчитался бледнеющий Глотов.

— Бред полнейший, куда ему деться? — Голицын нервно хохотнул и замолчал. Неуверенность брала его за горло, перерастала в страх.

— Возможно, мы не все обыскали… — неуверенно начал Турецкий.

— Так ищите! — истерично гаркнул Голицын. — Я за вас буду искать?! — Его глаза лихорадочно забегали, руки затряслись. — Внимание, слушайте все сюда! Всем без исключения подняться в кают-компанию! Я сказал — всем! Исключение — Турецкий и Глотов, они ищут Манцевича. И смотрите мне, не дай бог не найдете…

Вот уж действительно, правило без исключения — исключение из правил. Он не мог избавиться от мысли, что еще пару дней такой нервотрепки, и он будет наизусть знать все закоулки этого странного судна. Но интуиция вгрызалась в мозг: пары дней не будет, осталось чуть-чуть. Причем не до счастливого исхода…

Они методично обшаривали пустую яхту. Трюм с машинным отделением, холодильники, пустые каюты, какие-то закутки, клетушки, вспомогательные помещения. Осмотр с фонарем окружающей водной глади. Это было очень загадочно. Куда мог пропасть изворотливый и хитрый секретарь, без которого Голицын должен чувствовать себя ампутантом без правой руки?

— Не могу поверить, неужели этого типа тоже убили? — прошептал Глотов, когда они оказались на внутренней кормовой лестнице. — Что вы думаете по этому поводу? Ведь это странно, нет?

— Полагаю, Манцевич разделил участь Ксении, — отозвался Турецкий. — Его убили и выбросили за борт. Обыкновенная история. Видимо, этому парню раньше, чем мне, пришла в голову светлая мысль. А вы ведь, Глотов, тоже не простой парень? — он впился в растерявшегося матроса своим коронным проникновенным взглядом.

— Эй-эй, о чем это вы? — матрос попятился, бросив упреждающий взгляд на топорик, с которым Турецкий уже успел сродниться.

— Вы ведь у нас крутой перец, ловелас, герой-любовник, нет? — ухмыльнулся сыщик. — Вам удалось отхватить не кого-нибудь, а саму Ирину Сергеевну Голицыну? Прекрасную женщину, эффектную, сексапильную, обворожительную. Не спорьте, Глотов, я отловил вас на горяченьком, и лишь врожденная скромность не позволила мне вынести увиденное на обсуждение. Я видел, какими вы обменивались взглядами. Рискуете, молодой человек, сильно рискуете. Признайтесь, виной случившемуся ваше сногсшибательное обаяние или что-то другое?

Матрос смертельно побледнел. Избытком ума этот парень не отличался, но сообразил, что запираться бесполезно.

— А при чем здесь это?.. — его челюсть отвалилась почти до пола, возникло назойливое желание поддать по ней снизу ладошкой, чтобы встала на место.

— Нечем прокомментировать? — Турецкий был внимателен — задумай этот крендель на него броситься, он встретил бы атаку во всеоружии.

— Вот черт… — Глотов сильно расстроился. — Я вас прошу, не надо об этом рассказывать Голицыну. Обычная интрижка. Ирине Сергеевне было одиноко… Подумайте, муж ее в грош не ставит, изменяет ей напропалую, она уже не может жить в таких условиях… Ей-богу! Она сама обратила на меня первой внимание, вела себя так, словно не прочь… Ну, вы понимаете? Вы же мужчина, вы сами, наверное, не раз оказывались в подобной ситуации…

Он лопотал что-то еще — вроде бы правильные слова, ведь все элементарно — что еще происходит, когда между мужчиной и женщиной проскакивает искра? Да, рискованно, да, он подставляет эту прекрасную женщину под удар, но ведь и сам оказывается под ударом, верно? Гнев Голицына будет беспощаден. Но ведь у каждого в душе имеется авантюрная жилка? Разве у сыщика такого не бывает?

— Не апеллируйте к моим порокам, о которых ничего не знаете, — сурово посоветовал Турецкий. — Вы что-то недоговариваете, Глотов.

— Истинный крест, здесь нет ничего другого, — жарко отозвался матрос. — Ирина Сергеевна очень мне нравится, я влюблен в нее… — он осекся, сделался жалким, перепуганным. — Послушайте, вы же не думаете, что из-за этого я собрался убить Игоря Максимовича?

Турецкий по-прежнему считал себя хорошим физиономистом. Чувства матроса без премудростей читались на его просоленной физиономии. Больше всего на свете он хотел бы убить Игоря Максимовича Голицына. Но самая великая странность заключалась в том, что это не он убил Салима, пытаясь добраться до Голицына. Или Турецкий окончательно перестал разбираться в людях.