Фридрих Незнанский - Восемь трупов под килем

Он всплыл не там, где упал. «Антигона» покачивалась метрах в десяти от него. Ужас пронзил — неужели судно удаляется? Не может быть. Он откашлялся, набрал побольше воздуха в легкие, поплыл вразмашку, да очень некстати хлебнул воды, закашлялся, руки перестали слушаться, ноги потянули на дно. Да где же тут дно?.. Он оставался на плаву, но силы таяли. В глазах рябило, корма «Антигоны» сливалась с темнотой. «Судно не может плыть», — мелькнула угасающая мысль. Если бы работал винт, его бы засосало под румпель. А его не засасывает, просто судно дрейфует, а он пока нет…

Он поплыл из последних сил. Судно медленно приближалось, очертился крайний бортовой иллюминатор, гребень борта. На борту отсутствовали живые существа. Убежал злодей? Затаился? Он сделал отчаянный рывок, ударился грудью об обшивку, ушел под воду, в воде перевернулся, снова всплыл, жадно хватая воздух. Куда дальше? Он ощупывал борт, тщась найти какой-нибудь выступ, скрипел зубами. Смещался вдоль борта — ничего. Поплыл в другую сторону, чувствуя, как покидают силы, вот их остается совсем с гулькин нос…

Есть! Он ухватился за канат, свисающий с борта. Точно! Глотов нырял с кормы на его глазах, а выбирался, карабкаясь именно по этой «бакштовине» — одному из непонятных (но, видимо, нужных) элементов рангоута. Но Глотову силы было некуда девать, а у Турецкого кончались последние… Он обнял канат, сделал попытку подтянуться. Вроде удалось, но ноги соскользнули с гладкой поверхности бортовой обшивки, он погрузился в воду вместе с канатом. Трос был жестко закреплен где-то наверху, падение не стало роковым. Он вновь полез, сдирая кожу с пальцев. Нога нашла какой-то выступ, стало легче. Еще одна попытка вскарабкаться — она не удалась, и сил уже не осталось.

— Эй, помогите! — заорал он. — Человек за бортом!

Неимоверным усилием он обмотал канат вокруг руки. Теперь его будет держать — по крайней мере, какое-то время.

— Помогите! — вопил он. — Есть там кто-нибудь живой?!

Силы окончательно оставили организм. Если бы закрученный канат не держал его руку, он остался бы один на один с морем… Но орать он пока мог. И продолжал это делать, пока не услышал топот, над бортом не возникло смазанное пятно.

— Помогите! — хрипел он.

— Кто здесь? — испуганно вопрошал мужской голос. — Что вы там делаете?

— Нептун, блин, кто еще… — зарычал Турецкий. — Бросайте скорее круг… Лаврушин, это вы? Не спите же, потону сейчас…

Кто-то топал уже по палубе. Иван Максимович начал запоздало соображать, заохал. Спасательный круг, привязанный к канату, свалился с судна — чуть не на голову. Наверху уже кричали, сбежались люди. Он схватился за круг, всунул в него одну руку, размотал канат на другой руке, влез с головой в спасательное «плавсредство», тот перевернулся, Турецкий вновь оказался в воде, но сильные руки уже вытаскивали его вместе со спасательной штуковиной…

Он не помнил, как его перебрасывали через борт. Очнулся после того, как рухнул на палубу и несколько человек склонились над душой.

— Мужики, вы так добры, большое вам спасибо… — бормотал он, норовя приподняться.

Подбежал кто-то еще, склонился над ним. Люди расплывались в глазах. Но он запомнил, что последним был Феликс, а остальные трое — Лаврушин, Глотов, Робер Буи…

— Лежите, Александр Борисович, не вставайте, — проворчал Феликс. — Вижу, чувство юмора вам с успехом заменяет чувство самосохранения. Какого черта вы там делали за бортом?

— Сбросили меня туда, — стуча зубами, объяснил Турецкий. — Не сам же я туда отправился…

— Продолжается грустная летопись жертв, — невесело хмыкнул Феликс.

— Типун вам на язык, — огрызнулся Турецкий. — Не дождетесь…

— Да лично мне ваша смерть и не нужна, — неуверенно заметил Феликс. — Не знаю, как другим…

Турецкий лежал на палубе, закрыв глаза. Отдалялся ужас пережитого, оставался только холод, который начинал понемногу беспокоить.

— Спускаюсь, слышу крик… — объяснял собравшимся испуганный не меньше Турецкого Лаврушин. — А откуда он, непонятно. Туда — сюда, никого нет. Хорошо, что за борт догадался глянуть…

— Толку, что вы глянули, — ворчал Глотов. — Даже круг отвязать не можете.

— Так руки трясутся, — объяснял Лаврушин. — Откуда я знаю, как его снимать…

— Подождите, я опять ничего не понимаю, — бормотал, путаясь в словах, Робер Буи. — Нашего детектива кто-то пытался выбросить, или он?..

— Ага, сам спрыгнул, — нервно хохотал Феликс. — Жить ему надоело, рядовое дело. Все равно ни хрена не получается…