Пер Валё - Розанна

Ольберг выругался. Только через десять секунд Мартин Бек понял, почему он это сделал. Они не могли выйти из автомобиля. Обе двери были заблокированы так основательно, словно кто-то их заварил.

В тот момент, когда Колльберг предпринял отчаянную попытку выбраться из этой кучи, сзади остановился автобус номер пятьдесят пять. Они потеряли последнюю возможность выбраться. Мужчина из бежевой «шкоды» выбежал под дождь. Его нигде не было видно, вероятно, он ругался где-то сбоку от двух заклиненных автомобилей.

Ольберг уперся в дверь обеими ногами и толкал изо всей силы, но у «шкоды» была включена первая передача и ее невозможно было сдвинуть с места.

Три или четыре минуты пронеслись, как ночной кошмар. Ольберг ругался и жестикулировал. Заднее стекло под дождем мгновенно затянуло серой пеленой. Снаружи неясно просматривались блестящие контуры полицейского в черном резиновом плаще.

Наконец несколько зевак поняли, в чем дело, и начали откатывать бежевую «шкоду». Они делали это медленно и неуклюже. Полицейский пытался им в этом помешать, но через минуту начал помогать. Между машинами уже был метровый зазор, однако дверные петли, очевидно, согнуло и дверь не поддавалась. Ольберг ругался и дергал дверь. Мартин Бек чувствовал, как у него с затылка под воротник течет пот и стекает на спину в холодную ложбинку между лопатками.

Медленно и со скрипом дверь открылась.

Ольберг вылетел наружу. Мартин Бек и Колльберг попытались пролезть в дверь одновременно, и каким-то чудом им это удалось.

Полицейский стоял наготове с блокнотом в руке.

— Что здесь произошло?

— Заткнись! — заорал Колльберг. Полицейский тут же его узнал.

— Бежим! — закричал Ольберг, имея уже фору в пять метров.

Несколько неуверенных рук пытались их задержать. Колльберг врезался в перепуганного продавца сосисок.

Четыреста пятьдесят метров, подумал Мартин Бек. Тренированный спортсмен преодолеет их за минуту. Но они не тренированные спортсмены. И бежали они не по гаревой дорожке, а по асфальту под ледяным дождем. После ста метров Мартин Бек почувствовал, что у него вот-вот разорвется грудная клетка. Ольберг бежал в пяти метрах впереди, но на пригорке поскользнулся и едва не упал. Это стоило ему форы, теперь они бежали рядом к Эриксбергсплан. У Мартина Бека перед глазами мигали жгучие точки. Он слышал, как сзади тяжело сопит Колльберг.

Они прибежали на угол, повернули и мчались по парку. Все трое одновременно увидели слабый прямоугольник света на третьем этаже дома на Рунебергсгатан. Он означал, что в спальне горит свет и опущена штора.

Точки перед глазами исчезли, боль в груди тоже прошла. Пробегая по Биргер-Ярлсгатан, Мартин Бек подумал, что ни разу в жизни так быстро не бегал, но, тем не менее, Ольберг был в трех метрах перед ним, а Колльберг рядом. Когда они добежали до дома, Ольберг уже открыл дверь.

Лифта внизу не было, но никто о нем и не вспомнил. На первой лестничной площадке Мартин Бек понял, что, во-первых, он не может отдышаться, а во-вторых, Колльберг куда-то исчез. План работает, этот чертов план, думал он, преодолевая последние ступеньки с ключом в вытянутой руке.

Он вставил ключ в замок, повернул, толкнул дверь, она приоткрылась на десять сантиметров. Он видел, как в щели натягивается цепочка. Из квартиры не доносилось никаких звуков, кроме непрерывного, дребезжащего звона домофона. Время остановилось, он видел в прихожей узор ковра, полотенце и одну туфлю.

— Пригнись, — хрипло, но, к удивлению Мартина Бека, спокойно сказал Ольберг.

Раздался грохот, словно весь мир разлетался на кусочки. Ольберг выстрелил в цепочку, и Мартин Бек скорее ввалился, а не вбежал в прихожую и гостиную.

Картина была нереальной и неподвижной, как в музее восковых фигур. Она производила такое же впечатление, как недоэкспонированная фотография, залитая беловатым светом, на которой Мартин Бек различал самые незначительные смертельные детали.

Мужчина все еще был в плаще. Коричневая шляпа лежала на полу, наполовину прикрытая разорванным платьем из голубого хлопка.

Это был мужчина, который убил Розанну Макгроу. Он склонился над постелью, левой ногой он стоял на полу, коленом правой упирался в левое бедро женщины. Большая загорелая рука закрывала ей рот, а два пальца сжимали нос. Это была левая рука. Правая находилась ниже, она искала горло и почти его нащупала.

Женщина лежала на спине. Между растопыренными пальцами были видны вышедшие из орбит глаза. По ее лицу стекала тонкая струйка крови. Правую ногу она согнула и ступней упиралась ему в грудь. Двумя руками судорожно держала его правое запястье. Она была голая. Каждая ее мышца напряглась, сухожилия были видны, как в учебнике анатомии.