Анатолий Ромов: Искатель. 1990. Выпуск №3

— Вчера после полудня. Мы уже почти закончили распродажу произведений девятнадцатого века, когда небольшой Ван Гог — посредственная копия «Доброго самаритянина» — был выставлен на продажу. Одна из картин, написанных в период его последнего сумасшествия, полная странных спиралей и фигур, похожих на мучимых животных. Лицо самаритянина напомнило мне об Агасфере. Как раз в этот момент я посмотрел на переполненный зал аукциона. К моему удивлению, он сидел здесь, не далее трех футов от меня, в переднем ряду кресел, и смотрел мне в лицо. Я с трудом отвел от него взгляд. Как только начался торг, он вошел в азарт и взвинтил цену до двух тысяч франков.

— И получил эту картину?

— Нет, к счастью, я был начеку. Я должен был убедиться, что это был именно он. Раньше он выступал только в роли Агасфера, но теперь немногие художники изображают распятие в изысканных красках, а этот человек, может быть, пытался загладить свою вину, появляясь в других ролях, например в роли самаритянина. Он довел цену до пятнадцати тысяч, хотя картина оценивалась всего в десять, но я снял ее с торга, и картина перешла ко мне. Я не сомневался, что если это Агасфер, то он вернется еще сегодня, и мне понадобились всего сутки, чтобы вызвать вас и полицию. Двое из людей Карно будут здесь сегодня вечером. Я рассказал им какую-то небылицу, так что они не будут навязываться. Конечно, когда я забирал этого маленького Ван Гога, поднялся страшный шум. Все думали, что я сошел с ума. Наш смуглолицый друг даже подпрыгнул в своем кресле и спросил меня о причинах. Пришлось ответить, что я сомневаюсь в подлинности картины и пекусь о репутации галереи, но если эксперты не обнаружат подделки, картина будет выставлена на аукцион завтра.

— Хорошо придумали, — сказал я. Жорж кивнул.

— Мне тоже так кажется. Это было ловкой западней. Он немедленно принялся яростно защищать картину, а ведь завсегдатай аукционов попытался бы подчеркнуть ее недостатки — указал бы на какие-нибудь пятна, повреждения оборотной стороны холста и так далее. Заметьте, эта живая модель больше всего интересовалась оборотной стороной холста. Я сказал, что не сомневаюсь в ее сохранности. Он обещал прийти сегодня и оставил свой адрес на случай каких-либо затруднений.

Жорж достал из кармана карточку и прочел: «Граф Энрике Данилевич. Вилла д'Эст, Кадак, Коста Брава». На карточке наискось было написано: «Отель Риц, Париж».

— Кадак, — повторил я. — Недалеко оттуда, в Порт Лигате, живет Дали. Еще одно совпадение.

— Возможно, не просто совпадение. Вспомните, что каталонский мастер делает сейчас для нового собора Святого Иосифа в Сан-Диего? Одну из самых больших своих работ: «Распятие». Наш приятель опять вертится поблизости.

Жорж достал из среднего ящичка стола блокнот.

— Слушайте. Меня заинтересовал вопрос о тождественности моделей для Агасфера. Обычно ими служили мелкие князьки или богатые торговцы. В случае с Леонардо это выяснить невозможно. У него был открытый дом, нищие и бродяги свободно расхаживали по его мастерской, любой мог войти и позировать. Но другие были более требовательными. Агасфер Гольбейна срисован с сэра Генри Даниэлса, крупного банкира и друга Генриха Восьмого. У Веронезе — с члена Совета десяти, с будущего дожа Энрико Даниэля. У Рубенса — с барона Генрика Нильсена, датского посла в Амстердаме, у Гойи — с некоего Энрико да Нелла, финансиста и покровителя Прадо. А у Пуссена — со знаменитого мецената Анри, герцога де Ниля.

Жорж с хлопком закрыл блокнот. Я сказал:

— Данилевич, Даниэльс, Даниэли, Да Нелла, Де Ниль и Нильсен. Иначе — Агасфер. Знаете, Чарлз, мне немного страшно, но я думаю, что похищенный Леонардо в наших руках.

Представьте себе наше разочарование, когда добыча к назначенному времени не явилась.

Перенос продажи картины Ван Гога с предыдущего аукциона отодвинул ее в самый конец списка торгов — после трех дюжин картин XIX века. Когда назывались цены на Кандинского и Леже, я сидел на сцене позади Жоржа, наблюдая за залом. На международном собрании американских ценителей, английских газетных волков, французской и итальянской аристократии, присутствие даже такой замечательной фигуры, которую описал Жорж, обратило бы на себя слишком серьезное внимание. Тем не менее, поскольку мы постепенно приближались к концу аукциона и вспышки фотоаппаратов начали уже утомлять нас, я стал сомневаться, придет ли он вообще. В переднем ряду для него было оставлено кресло, и я нетерпеливо ждал появления этого странника во времени и пространстве, как только объявят Ван Гога. Картина из-за сомнений Жоржа в ее подлинности, видимо, не стала приманкой для Агасфера, и когда последние сделки были закончены, мы остались на сцене одни, вместе с нашим Ван Гогом.