Фред Варгас - Заповедное место

— Могу. Я знаю, что случилось на Хайгетском кладбище.

— Я говорю не об убийстве бродяги.

— Я тоже, сэр. Мы с вами говорим об историческом Хайгетском кладбище: сто семьдесят тысяч восемьсот покойников, пятьдесят одна тысяча восемьсот могил. Мы говорим о ночных драмах, которые происходили там в семидесятые годы, и об Элизабет Сиддел.

— Отлично, — помолчав, произнес суперинтендант. — Раз вы все это знаете, узнайте еще, что именно Рэдсток участвовал в последней драме и что он тогда был юн и неопытен. Учтите это.

Прибыла оперативная группа, и Рэдсток приступил к работе. Данглар сложил мобильник, сунул его в карман британскому коллеге и подошел к Адамбергу: прислонившись спиной к черному автомобилю, комиссар старался приободрить Эсталера, который совсем раскис.

— И что они будут делать? — дрожащим голосом спрашивал Эсталер. — Найдут двадцать безногих и приклеят им эти туфли? А потом?

— Десять безногих, — поправил его Данглар. — Двадцать ног — это на десятерых.

— Верно, — согласился Эсталер.

— Но похоже, их только восемнадцать. Значит, понадобится только девять человек.

— Верно. Но если бы в Англии сразу девять человек остались без ступней, полиция была бы уже в курсе, так?

— Если ступни отрезаны у живых людей, то да, — сказал Адамберг. — А если у мертвых, то, возможно, и нет.

Эсталер покачал головой.

— При втором варианте, — уточнил Адамберг, — речь идет о девяти трупах. Где-то в Англии имеются девять трупов без ступней, и полиция об этом не знает. Я вот думаю, — медленно произнес он, — как по-научному назвать это действие — отрезание ступней? Когда отрубают голову, это называется декапитация. Когда удаляют глаз, это энуклеация, когда отрезают тестикулы — кастрация. А когда отрезают ступни? Эпедистрация? Или как?

— Никак, — сказал Данглар. — Такого слова не существует, потому что не существует действия, которое бы оно обозначало. То есть раньше не существовало. Но кто-то совершил это действие, и на необъятном континенте высветилась новая, еще неизвестная людям область.

— Вот и для парня, который поедал свой шкаф, тоже нет обозначения.

— Текофаг, — предложил Данглар.

Когда поезд вошел в туннель под Ла-Маншем, Данглар шумно вздохнул и сжал челюсти. Первое путешествие под водой не притупило его страх: на обратном пути этот способ передвижения казался ему таким же опасным, а пассажиры поезда — такими же безумцами. Он ни на минуту не мог забыть, что над узким коридором, по которому его везут, беснуются морские волны.

— Я прямо чувствую, как эта толща воды давит на нас своей тяжестью, — сказал он, глядя на потолок вагона.

— Вода не может на нас давить, — возразил Адамберг. — Мы не под водой, мы внутри скалы.

Эсталер спросил, почему вода своей тяжестью не продавливает скалу и туннель не обрушивается. Адамберг не стал раздражаться, а начертил ему на салфетке схему: вода, скала, оба берега, туннель, поезд. Затем снова воспроизвел ту же схему, но уже без туннеля и без воды, чтобы наглядно объяснить: их наличие не влияет на устойчивость системы.

— А все-таки, — настаивал Эсталер, — море должно на что-то давить своим весом.

— Оно давит на скалу.

— Значит, скала должна сильнее давить на туннель.

— Нет, — с бесконечным терпением повторил Адамберг и принялся чертить еще одну схему.

Данглар нервно заерзал в кресле:

— Вы только представьте себе эту тяжесть. Эту чудовищную массу воды над нами. И как она поглощает нас. Надо быть психопатом, чтобы до такого додуматься: пустить поезд под морем.

— Додумался же некто съесть свой шкаф, — заметил Адамберг, прилежно работая над чертежом.

— Черт побери, да что он вам сделал, этот пожиратель шкафов? Со вчерашнего дня мы только о нем и говорим.

— Я пытаюсь вникнуть в его мыслительный процесс, Данглар. Хочу понять, как мыслит пожиратель шкафов, или отрезатель ступней, или парень, чей дядя был растерзан белым медведем. Мысли человека, словно древесные жучки, прогрызают под морем черные туннели, о существовании которых мы не подозреваем.

— Кого это там растерзали? — заинтересовался Эсталер.

— Дядю одного парня, на дрейфующей льдине, — пояснил Адамберг. — Это случилось сто лет назад. От него остались только очки и шнурок. Племянник был очень привязан к дяде. Его мир рухнул. И он убил медведя.

— Логично, — заметил Эсталер.

— А шкуру отвез домой, в Женеву, и подарил тете. Которая положила ее на пол в гостиной. Данглар, на вокзале коллега Сток передал вам какой-то конверт. Думаю, это его предварительный отчет.