Игорь Середенко - Из глубины

Я с беспокойством нащупал ее руку и ужаснулся — рука была дряблой и немощной. Ее волосы были седы, блеск ее глаз потух и они потемнели. Она превратилась в старуху. Черные впалые глаза, наполненные ужасом, глядели с бледного лица на меня. Мое сердце, наполненное недавно любовью и нежностью, впустило страх и жалость. Какое-то смутное предчувствие чего-то непоправимого вселилось в мой мозг, заставляя дрожать мое тело. Это был страх перед неизвестностью. Она из последних сил подняла свою старческую руку и коснулась моей груди, отодвинув мрак в нем. Она приоткрыла неопределенную занавесь и повела меня в мир грез, которых я не видел, но о которых знала она.

Похоже, это был второй сон, который скрывался за первым. Я наблюдал за моей любимой со стороны, не присутствуя в ее сне. Она была такой же юной и красивой, какой я ее всегда знал в своей далекой молодости. Она шла по людным улицам, одаривая прохожих своей красотой и юным невинным взором. Какая-то жизненная энергия пульсировала из ее тела, заряжая проходящих мимо людей, придавая им бодрости, жизненных сил. Внезапно, она завернула в небольшой переулок. Здесь не было ни души, лишь мрачные холодные стены серых однообразных зданий. Она дошла до тупика, перед ней находились старые ржавые ворота. Они были открыты, и она вошла во двор. Старый заброшенный дом приветливо открыл дверь. Раздался скрип, болью отразившись в ее сердце, но это не остановило ее. Она вошла в проем, и оказалась в просторном, сыром и бледном холле. По его углам восседала паутина, усыпленная пылью. Мрачные зловещие тени скрывали стены, холл казался безграничным. И вдруг из темноты появилась фигура старца, сидящего на деревянном кресле, словно на троне. Его злобное, испещренное морщинами, бледное, будто у покойника, лицо не предвещало ничего хорошего. Черные глаза, казалось, не имели дна, они с ненавистью и диким желанием глядели на девушку, словно он хотел съесть ее целиком. Старец казался приросшим к креслу. Она подошла к этому чудовищу и протянула к нему свои руки, умоляюще глядя на него. Мне казалось, что он охотно принял ее дар, и обмен между смертью и рождением, увяданием и расцветанием, радостью и апатией наступил.

Ее глаза потухли, вобрав в себя черноту, кожа потеряла жизненные соки, побледнела и потрескалась, золотистые локоны почернели, затем окрасились в белый седой безжизненный цвет старческой седины. Ломкость и хрупкость приняла эстафету у гибкости и упругости. Последним сопротивлялся бастион юной и невинной девичьей души. Но, уступив злобе и раздражительности, склерозу и старческому унынию и одиночеству, она развеялась, словно туман, оседая ржавчиной внутри хрупкой оболочки.

Спустя мгновение через открытые ворота вышел в безлюдный переулок молодой, полный сил брюнет с красивыми карими глазами. Его силуэт скрылся в людском потоке улицы, унося с собою приобретенное молодое тело и невинную душу. Таков был мой второй кошмар.

Этот сон я рассказал Устинову и записал его во всех подробностях в этом дневнике.

26 мая. После моего чудесного излечения голова совершенно не болела, я отправился в свою каюту и сделал несколько записей в дневнике. Прежде всего, мне захотелось взглянуть на эту девушку из моего сна. Я достал старую фотографию, сделанную мной в годы моей юности. Да, она была прекрасна, юная и красивая, вечно молодая с беззаботной теплой и нежной улыбкой она взирала на меня. Я ношу эту фотографию во все свои командировки. Лишь она знает, что я так и не женился после того несчастного случая, когда погибла моя возлюбленная, но моя любовь будет жить вечно. Судьба забрала ее у меня, но ее душа навеки соединена с моей. Поступки меняются, а желания пребывают в вечности, ибо они живут не в сознании, а пребывают, навеки поселившись в сердце.

27 мая. Почти всю ночь думал о ней. Почему она покинула этот мир? Почему я остался один? Где-то в глубине сознания, я жаждал, вновь, окунутся в тот первый радостный сон, который так внезапно посетил мой разум.

28 мая. Дождь, казалось, лил не прекращая. Легкий туман укутал наш корабль. Где-то вдалеке приближалась тьма. Казалось, она окружала наш корабль. Я приблизился к запертому ящику стола и дрожащими руками достал ключ. Отперев замок, я достал из ящика камень, найденный мной на океанском дне, на глубине более трех тысяч километров. Этот камень я поставил на стол и почти весь день не сводил с него взгляда. Вечером почувствовал чье-то присутствие в каюте. Я не могу объяснить это чувство. Но кто-то незримо наблюдал за мной. Я испуганно еще раз бросил взгляд на черный камень, и мне показалось, что он весь целиком превратился в черное око, молча наблюдавшее за моими действиями, а может и мыслями. Чтобы не сойти окончательно с ума, я спрятал камень в ящик стола и посетил несколько моих товарищей.