Игорь Середенко: Из глубины

— Он где-то в трюме, сержант, — ответил парень, разглядывая зеленоватую тетрадь, только что извлеченную им из запертого ящика стола.

— Постойте, постойте… — протяжным прерывистым голосом произнес Одли. — Что это у вас в руках?

— Какая-то тетрадь. А что? — удивился молодой полицейский.

Одли буквально выхватил тетрадь из рук парня. Он стал судорожно листать тетрадь и дошел до последней страницы. Сомнений быть не могло — на пожелтевшем листе тетради кровью были написаны строчки. В углу и по центру листа виднелись капли багровой крови!

— Черт возьми! — по спине Одли прокатилась холодная волна, заставившая сержанта вздрогнуть и поморщиться. «Это не к добру», — вдруг вспомнились ему слова старого Хосе.

Он глянул в удивленное лицо молодого полицейского и пренебрежительно бросил тетрадь на стол. Тетрадь веером взмахнула, раскинув крылья, а затем, опустившись на стол с хлюпаньем, закрылась, обнажив присутствующим свое заглавие: «Дневник профессора Соловьева…». Его призрачные догадки испарились, оставив легкую зыбь в дрожащем теле, и он судорожно проникся предостережениями профессора.

Не став разъяснять свое странное поведение молодому полицейскому, Одли вылетел из каюты и со всей скоростью, спотыкаясь о какие-то преграды, помчался к выходу на палубу. Как внезапный ураган он вылетел на мокрую палубу судна, чем удивил военных, мирно работающих на ней — они дотошно осматривали каждую деталь странного судна. Одли подбежал к перилам борта, один раз упав по дороге, и безумными глазами судорожно начал кого-то искать внизу на причале. Там, он заметил Адама Брукса, прислоненного к какому-то ящику, выгруженному с корабля. Сидел он уныло на толстом мотке каната, склонив голову.

— Эй, Адам! — окликнул Одли смотрителя маяка безумным надрывным голосом.

Тот поднял глаза и, словно проснувшись от долгого сна, уставился на сержанта. Дождь бил непрекращающимися ровными струями в лицо старика.

— Где Хосе!? Где он!? — нервозно, почти заикаясь, закричал Одли.

Старик, молча, показал рукой в сторону маяка. Разбушевавшаяся непогода серым покрывалом дождя накрыла маяк, спрятав его белое тело от людского взора. Лишь его единственный красный глаз прерывисто, призрачно и зловеще ухмылялся через равные промежутки времени.

В голове Одли, словно мрачные и зловещие тени, промелькнули мысли. Он обрывисто вспомнил некоторые фразы из дневника профессора: «Оно может менять свою форму. Вначале оно было фиолетовым лучом, затем слитком золота. Рыбы хотели свет, люди жаждали золота». «Что мы искали с Блэком в трюме и каютах судна?» — этот вопрос несколько раз погружался в его лихорадочный мозг, пытаясь приблизиться, но каждый раз он прогонял его, боясь из-за безумного страха, вселившись вовнутрь сознания, осознать и принять зловещую догадку. Догадка его окрылила, но ненадолго, так как вскоре она уступила место беспокойству и, хлынувшему из тайных уголков трепещущего сознания, безжалостному парализующему страху. «Тетрадь», — это слово промелькнуло в его голове, как злобный монстр, пытающийся влезть в надежное укрытие к человеку и поглотить его целиком. — «Тетрадь… Мы с Блэком искали записи, любые записи, которые могли пролить свет на таинственное появление океанского странника, словно призрака, нашедшего пристанище в лагуне острова. Теперь оно там — в башне. Да хранит нас всех Господь».