Харлан Кобен - Прошлое не отпустит

Джордж рассматривал эти романтические па как вступление к сказке. Нэнси и ей подобных — как прелюдию к какой-то нехорошей шутке и заключению в погреб.

У Джорджа никогда не было второго свидания.

Наконец-то Фестер снял свои черные очки.

— Я хочу, чтобы ты был главным в команде.

— Главным в команде папарацци, — кивнул Рэй. — Пожалуй, стоит позвать маму, пусть похвастается сыном перед своими партнершами по маджонгу.

— Ну, ты же знаешь, как я тебя люблю, — усмехнулся Фестер.

— Здесь все?

— Все.

Рэй тщательно зачехлил камеру, снял аппарат со штатива, перебросил ремень через плечо и захромал к выходу — захромал не от пинков, а от доброй порции дроби в бедре, с которой, собственно, и началось его падение. Нет, так сказать нельзя — слишком будет просто. Дробь — это отговорка. В какой-то момент перед Рэем открылись блестящие перспективы. Он закончил факультет журналистики Колумбийского университета, продемонстрировав, по словам одного профессора, «едва ли не сверхъестественный талант» — ныне пропадающий даром — в области фотожурналистики. Но потом судьба повернулась к нему спиной. Есть люди, предрасположенные к несчастью. Люди, которые, сколь бы благоприятная линия жизни поначалу им ни выпала, умудряются все испортить.

Рэй Левин принадлежал к племени таких людей.

На улице было темно. Рэй потоптался на месте, решая, стоит ли сразу отправиться домой и улечься в постель, либо сначала заскочить в бар, такой занюханный, что не зря, наверное, его назвали «Столбняком». Плохо, когда приходится выбирать.

Рэй снова подумал о трупе.

Видения теперь возникали часто и становились все мучительнее. Понять можно, подумал он. Сегодня — годовщина того дня, когда все кончилось, когда надежды на сказку улетучились, как… Естественное сравнение подсказывается тем, что мелькает в сознании, так?

«Ладно, Рэй, хватит мелодрамы», — нахмурился он.

Была надежда на то, что отвлечет сегодняшняя тупая работа. Не отвлекла. Он вспомнил собственную бар-митцву, тот момент, когда стоял перед алтарем и отец, наклонившись, что-то шептал ему на ухо. Рэй вспомнил исходивший от отца запах одеколона «Олд спайс», и то, как он мягко положил ему руку на голову, и слезы в его глазах и слова: «Я так люблю тебя».

Рэй отогнал воспоминание. Даже о трупе думать не так больно.

Обслуга предупредила Рэя, что за стоянку надо платить — никакой, выходит, профессиональной солидарности, — так что он оставил машину в переулке, в трех кварталах отсюда. Он повернул направо, и вот она, тут как тут — развалюха двенадцатилетней давности без бампера, с заплатой — клейкой лентой поперек бокового стекла. Рэй потер подбородок. Щетина. Небрит, сорок лет, машина-развалюха, жилье в полуподвале, которое, если его как следует подновить, можно назвать паршивой дырой, никаких видов на будущее, слишком много пьет. Он бы пожалел себя, но ради этого пришлось, как бы сказать… сделать усилие.

Рэй доставал из кармана ключи от машины, когда кто-то сильно ударил его по затылку.

— Что за…

Он опустился на колено. В глазах потемнело. В ушах зазвенело. Все вокруг поплыло. Рэй встряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

В этот момент в висок последовал очередной удар.

В голове словно что-то взорвалось, перед глазами вспыхнуло яркое пламя. Рэй плашмя рухнул на землю. Наверное, он потерял сознание, хотя не факт, поскольку все же почувствовал, как ему выворачивают руку. Какое-то время он лежал неподвижно, не имея сил, да и желания, сопротивляться. У него сильно кружилась голова, но защитные инстинкты включились. «Не пытайся бежать, хуже будет, — билась мысль. — Заползай в раковину и не шевелись».

Сильный рывок — и плечо едва не вылетело из сустава. Затем нажим ослаб, рывки прекратились, и тут Рэя осенило: кто-то хочет украсть его камеру.

Это была классическая «Лейка», только с новейшими цифровыми опциями. Рэй почувствовал, что его рука повисла в воздухе. По ней скользнул ремень. Еще миг — и камеры не будет.

Имущества у Рэя было не много. Камера — единственное, чем он дорожил. Да, конечно, это было то, чем он зарабатывал на жизнь, но не только. Камера — это еще и нить, связывающая его нынешнего со старшим Рэем, с той жизнью, что он вел до появления пятна крови, и черта с два он откажется от нее без борьбы.

Слишком поздно.

Ремня на плече больше не было. «Может, — мелькнула мысль, — еще успею что-нибудь придумать? Может, воришка удовлетворится четырнадцатью долларами из бумажника? Тогда появится шанс». Но рассуждать времени не было.