Фред Варгас - Адское Воинство

Каждые три минуты он останавливался и пополнял запас ежевики, обдирая старую черную рубашку о колючки. На середине пути он остановился как вкопанный, сообразив, что забыл оставить сообщение Кромсу. Он так долго жил один, что привычка предупреждать о своих отлучках давалась ему с трудом. Он набрал номер Кромса.

— Эльбо встал на ноги, — доложил ему сын. — И сам поклевал зернышки. Только потом он нагадил на стол.

— Это признак, что он возвращается к жизни. Застели стол куском пластика, его полно на чердаке. Я вернусь только вечером, Кромс, я сейчас на Бонвальской дороге.

— И ты их видишь?

— Нет, пока еще слишком светло. Я смотрю, не лежит ли где убитый охотник. По этой дороге три недели никто не ходил, тут полно ежевики, она поспела раньше срока из-за жары. Если позвонит Виолетта, не говори, где я, ей это не понравится.

— Ясное дело, — отозвался Кромс, и Адамберг подумал, что у этого парня более чуткая душа, чем можно подумать, если судить по внешности. Так, по крохам, он накапливал информацию о своем сыне.

— Лампочку на кухне я вкрутил, — добавил Кромс. — На лестнице тоже лампочка перегорела. Вкрутить?

— Да, только не слишком яркую. Не люблю, когда все видно.

— Встретишь Адское Воинство — позвони.

— Это вряд ли. Если они проедут, сотовая связь прервется. От столкновения двух временных пластов.

— Наверняка, — согласился молодой человек перед тем, как закончить разговор.

Адамберг прошел еще восемьсот метров, оглядывая обочины дороги. Он нисколько не сомневался, что Эрбье мертв, это был единственный пункт, в котором его мнение совпадало с мнением мадам Вандермот, женщины-одуванчика. Он вдруг осознал, что уже забыл, как называются летучие семена этого растения.

Впереди на дороге виднелась фигура человека, Адамберг сощурился, стараясь ее разглядеть, и замедлил шаг. На стволе поваленного дерева сидела очень высокая женщина, такая старая и костлявая, что Адамберг подумал: только бы не напугать ее.

— Хэллоу! — приветствовала старуха подошедшего Адамберга.

— Хэллоу! — удивленно отозвался Адамберг.

«Хэллоу», наряду с «йес» и «ноу», было одним из немногих известных ему английских слов.

— Долго же вы шли от вокзала, — заметила она.

— Я собирал ежевику, — объяснил Адамберг, не понимая, как такой уверенный голос может исходить из такого иссохшего тела. Иссохшего, но сохранившего силу. — Вы знаете, кто я?

— Ну, не совсем. Лионель видел, как вы сошли с парижского поезда и сели на автобус. Бернар сказал об этом мне, и наконец я вижу вас здесь. А в теперешние времена и при таких делах вы, скорее всего, должны быть полицейским из города, и никем больше. В воздухе потянуло гнилью. Учтите, однако, что Мишель Эрбье — небольшая потеря.

Старая женщина шумно засопела и провела тыльной стороной ладони под своим большим носом, вытирая каплю.

— Так вы ждали меня?

— Нет, молодой человек, я жду моего пса. Он втюрился в сучку с фермы Лонж, это вон там. Если я не привожу его сюда, чтобы он мог с ней повязаться, у него сдают нервы. Рену, фермер из Лонж, от этого в ярости, мне, говорит, не нужен полный двор приблудных щенков. Но что тут поделаешь? Ничего. А я еще подцепила летний грипп и десять дней не могла приводить его сюда.

— Не боитесь ходить одна по этой дороге?

— А чего мне бояться?

— Адского Воинства, — закинул удочку Адамберг.

— Да бросьте вы, — она покачала головой. — Во-первых, сейчас светло, а во-вторых, я его не вижу. Это дано не всякому.

Прямо над головой долговязой старухи Адамберг увидел огромную спелую ягоду, но не решился побеспокоить ее ради этого. Надо же, подумал он, стоит сделать двадцать шагов по лесу, и в тебе оживает инстинкт собирателя. Ведь если вдуматься, именно процесс собирания нас завораживает. А сама по себе ежевика — не такое уж лакомство.

— Меня зовут Леона, — представилась женщина, снова вытерев рукой под носом. — Но все называют меня Лео.

— Жан-Батист Адамберг, комиссар парижской криминальной полиции. Рад был познакомиться, — вежливо добавил он. — А теперь пойду дальше.

— Если вы ищете Эрбье, то там вы его не найдете. Он лежит распластанный в луже своей черной крови, в двух шагах от часовни Святого Антония.

— Он мертв?

— Да, и давно. Плакать по нему, конечно, не будут, но зрелище малоприятное. Тот, кто это сделал, не церемонился, от лица почти ничего не осталось.

— Его нашли жандармы?

— Нет, молодой человек, это я его нашла. Я часто захожу в часовню, чтобы поставить там цветы, не хочется, чтобы святой Антоний был заброшен. Святой Антоний — защитник животных. У вас есть зверюшка?