Богомил Райнов - Инспектор и ночь

Мы двигаемся дальше.

— Вы всегда так рано возвращаетесь?

— Как ни странно, да.

— А где вы были вчера?

— Вашим вопросам нет конца. И к чему вам такие подробности?

— Эта подробность мне нужна. А еще она нужнее вам. Вы не слыхали слова «алиби»?

Жанна вскидывает на меня глаза и тут же опускает: на тротуаре лужи.

— Алиби, насколько мне известно, бывает необходимо человеку, которого в чем-то подозревают, — медленно говорит она.

— Ну, что ж, пусть будет так. Где же вы были вчера вечером? Вы, конечно, уже придумали ответ?

— Ночевала у подруги.

— Когда вы говорите, по возможности называйте фамилии и адреса, — терпеливо объясняю я. — Формализм, но ничего не поделаешь.

— Вы ужасны, — вздыхает девушка. — Я была вчера у Тома.

Меня передергивает. Не от признания, а от ливня, который вдруг обрушивается на нас. Порывы ветра колеблют плотную пелену дождя, светящуюся вокруг уличных фонарей и мутную в тени высоких зданий. Жанна быстро раскрывает зонтик.

— Идите сюда, — приглашает она.

— Спасибо. Терпеть не могу зонтов. Особенно дамских.

— Что за ерунда. Идите, а то промокнете до нитки.

Она по-свойски хватает меня под руку и тянет к себе, а я размышляю о том, до какой степени ослабился страх перед властью в наши дни. За такие фривольные жесты прежде, бывало, арестовывали.

Так мы движемся некоторое время, несмотря ка тесноту, я терплю, но увидев укрытие, выдергиваю руку.

— Давайте переждем здесь. Этот зонтик, право, унижает мое мужское достоинство.

Мы останавливаемся под эркером. Уличный фонарь бросает блики на красивое лицо девушки.

— А сейчас, — продолжаю, — когда мы спаслись, позвольте заметить, что показания такого свидетеля, как ваш Том, гроша ломаного не стоят.

— Том, — возражает Жанна, — полноправный гражданин.

— Это его качество вряд ли потрясет следователя.

Зато поступки этого гражданина наверняка будут учтены.

Я скашиваю глаза на девушку. Сейчас, в голубоватом свете фонаря, лицо ее кажется еще более бледным, а губы — еще темней. Как будто они накрашены черной краской, а не розовой помадой.

— Вы мне не ответили, что вас связывает с подобным типом, а, может, и с коллекцией таких типов, потому что особи этого вида обычно держатся стадами.

— Ничто меня не связывает ни с кем.

Тон усталый. Почти безразличный.

— Довольно печальное признание. И капельку лицемерное.

— Я не собираюсь никого убеждать, — роняет она тем же бесцветным тоном.

— Впрочем, из того, что вы сказали до сих пор, это единственное, что хоть немного смахивает на правду. И все-таки вы предпочитаете эту среду, а не какую-нибудь другую.

— Какой смысл пускаться в объяснения? Вы, видно, специалист по мертвецам, а я пока еще живая. — Девушка смотрит на меня внимательней, словно постепенно пробуждается от сна. По лицу пробегает дрожь. Я спешу предотвратить кризис.

— Ну ладно, ладно, расплачьтесь. Час-полтора тому назад я был в одной из комнат в том же доме, который сам похож на мертвеца. Там нет пластмассы и неонового освещения, но в общем обстановка довольно приятная. Я не говорю уже о хозяине.

Жанна уже иронически смотрит на меня.

— И сколько вы пробыли в этом раю?

— К сожалению, очень недолго. Мной уже овладело влечение к вам.

— Потому-то вам и понравилось, что вы пробыли там недолго. А посидели бы там подольше… — Девушка покашливает и меняет голос. — «Убери сумку — перепутаешь «чертежи». «Будь любезна, не играй карандашами — это тебе не карты, чтоб раскладывать пасьянс». «Здесь не трогай». «Там не садись». «Целый месяц не была в кино? Ну и что же, я два месяца не был и, как видишь, не умираю».

— Может, и скучно, — соглашаюсь я. — Не то, что делить кусок, пардон, коньяк с настоящим героем. «Давай, мотай, пока цел!» «Где ты откопала этого старика?» «Не прикидывайся чурбаном!» Лев. Да только из трусливых.

Девушка чуть заметно улыбается.

— Том не трус. Во всяком случае, до сих пор я за ним этого не замечала. И не судите о человеке по каким-нибудь двум-трем фразам. Ваши выражения, между прочим, тоже не всегда изысканны.

— Да, но в спину я никогда не бью.

Жанна делает вид, что не слышит.

— Дождь перестал. Пошли.

Мы выходим из укрытия. Дождь действительно едва накрапывает, и зонтик убран, и вообще нет никаких видимых причин идти, так тесно прижавшись друг к другу. Но мы тем не менее идем. И не только по моей вине.

Дует холодный пронизывающий ветер. Лампы и деревья бросают свет и тень.