Алексей Яковлев - Колдунья-индиго

— Ты со злости готов обвинить девушку черт знает в чем! — вступился за Юлию Глеб. — Не надо было ту шелудивую собаку пинать ботинком под ребра! Отодвинул бы шавку легонько рукой от своих брюк, она бы не завизжала, и Юлия на тебя не взъелась.

— Ага, отодвинул бы рукой — и подцепил себе лишай, — возразил Новиков. — Впрочем, знал бы, что так получится, согласился лучше десять брюк выкинуть и двадцать лишаев лечить, чем один раз поссориться с этой ведьмачкой!

— Никакая Юлия не ведьмачка! И дети-индиго с паранормальными экстрасенсорными способностями — давно установленный наукой факт. Но какую не познанную наукой силу дети-индиго приобретают повзрослев, вот в чем вопрос! И не клевещи на Юлию, будто это она навела порчу на того непостоянного молодого человека. Юлия мне про этот случай рассказывала: не познанную пока наукой экстрасенсорную силу повзрослевшего индиго использовала тогда вовсе не она, а другая девушка, ее подруга.

— Скажи мне, кто твоя подруга, и я тебе скажу, кто ты: влюбленный в Юльку чудак, только не на букву «ч», — Новиков опять обличающе ткнул пальцем в направлении пановского носа. — Но тебе никакого ответного чувства с ее стороны не светит. Был бы ты собакой, а еще лучше собакой шелудивой, тогда другое дело. Любви и нежности получил бы столько — хоть залейся!

Спор обожателя Юлии с ее недоброжелателем так и не стал дорогой к истине, но Курсаков с Горюновым вздохнули облегченно. Оказывается, Панов не съехал с катушек, а всего лишь погрузился в признанный наукой мир непознанного. Однако Курсаков, как руководитель следственно-оперативной группой и человек во всех отношениях практичный, захотел окончательно убедиться, что у его подчиненного с головой все в порядке, и строго спросил, полностью ли Глеб контролирует окружающую обстановку, когда на него накатывают иллюзорные мечтания? Успеет ли он в случае чего выхватить пистолет из кобуры, а то ведь бандюганы подстрелят его, как куропатку!

— Или как токующего влюбленного глухаря, — не удержался от ехидства Горюнов.

Глеб бывшего друга ответом не удостоил, а следователя заверил, что если спервоначалу он действительно несколько отвлекался от действительности, то затем взял себя в руки и теперь все вокруг воспринимает в реальном времени и способен реагировать адекватно.

— Тогда мечтай, мечтать не вредно, — благодушно разрешил подчиненному Курсаков. — Но делу время, особенно с учетом нашего ненормированного рабочего дня, а мечтам — что останется. Ты ими особенно не увлекайся! Сейчас бери машину и отправляйся в Разнесенск. Найди Дуню, побеседуй с ней, с ее знакомыми и соседями и все выясни. Что она за человек? Способна ли совершить убийство сама? Кого еще, кроме Цаплина, она предположительно могла использовать в качестве киллера? Ну и так далее. Действуй по обстановке.

Курсаков проводил уходящего Глеба сочувственным взглядом, а когда дверь за ним закрылась, скорбно заметил, что перспектив на серьезные отношения с Юлией у влюбленного капитана, к сожалению, нет. Горюнов согласился: социальные барьеры, разделившие общество, по сути непреодолимы, но добавил, что неформальные сексуальные связи среди нынешней молодежи стали нормой, а смазливое лицо Панова, его завидная мужская стать и юная красота Юлии сделают их недлительную совместную прогулку по этой торной дороге обоюдно приятной.

Курсаков сурово возразил, что он в принципе не одобряет добрачные интимные отношения и подобные влюбленные пары гуляют не по торной дороге, а по кривой тропинке, хотя и очень утоптанной, это он признает, как и то, что кривая тропинка для Глеба все же предпочтительнее, чем болото нервного расстройства на почве неразделенной платонической любви.

В разговор вмешался Новиков. Он опять размахался руками и стал возбужденно доказывать, что обычно приемлемый выход «с паршивой овцы хоть шерсти клок» — в данном случае неприемлем. Этот паршивый клок шерсти может выйти боком для любого, соблазнившегося обманчиво привлекательным видом. Или судьба Никиты, обезглавившего петуха, и Дэна, сжегшего любимую кошку Юлии — Клеопатру, никого ничему не учат? Панов — крупный мужчина, и если он в пылу любовной страсти случайно сядет, ляжет или наступит на Усю, Русю или Брута, постоянно вертящихся под ногами, задами, спинами и животами, его участь не многим будет отличаться от участи им придавленного хвостатого ротозея. Юлия, конечно, учтет собако— и кошколюбие Глеба, примет во внимание, что тяжкие телесные повреждения ее любимцу или любимице он нанес неумышленно, и до смертоубийства дело не дойдет. Но если Панову всего лишь переломают ноги, как давешнему непостоянному поклоннику-студенту, это тоже не сахар! Тут уже возмущенные Курсаков и Горюнов замахали руками: хватит катить бочку на Юлию! Она, конечно, девушка с заскоками, да нынешняя молодежь вся такая! Но чтобы за какого-то петуха убить одного сводного брата, а за загубленную кошку организовать похищение другого — это уже из области невероятного!