Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

Был конец мая, и две недели стояла жара, а в этот день неожиданно похолодало. В десять вечера окончательно стемнело, мощные стволы сосен слились, стали стеной, их кроны закрыли тусклые звезды, фонари, стоявшие вдоль аллеи, походили на огни посадочной полосы аэродрома.

— Пока хозяин не вернется, ты не ложись, — сказал Авдеев, когда полковники дошли до постройки, где находилась квартира Гурова. — Уверен, что он не захочет тебя видеть, но чем черт не шутит.

Гуров ничего не ответил, закурил пятую за день сигарету, второй год он безуспешно бросал курить.

— Ты серьезно собираешься задержать этого парня?

— Не знаю, возможно, надо подумать.

— Тебе никто этого не разрешит.

— Он пользуется депутатской неприкосновенностью?

— Лев Иванович, не придуривайся, ты же отлично понимаешь, что спикер не позволит арестовать начальника охраны своей загородной резиденции. Такой скандал, да еще в год выборов, когда ему осталось два шага до президентского кресла.

— Я далек от политики, обязан обнаружить убийцу. Зайдем, становится холодно.

— Зайдем. — Авдеев вынул из кармана крохотный передатчик, вытянул антенну, щелкнул тумблером.

— Второй, ты меня слышишь?

— Слышу хорошо, — ответили из динамика.

— Я нахожусь в квартире нашего гостя.

— Понял.

— Николай, попроси принести бутылку коньяка и что-нибудь пожевать, — сказал Гуров. — Черт побери, холодильник словно камера смертника в ожидании клиента. Если бы ты видел, как меня принимают «авторитеты»!

— Не советую, но тебе виднее. — Авдеев вновь вышел на связь: — Второй, организуй нам ужин и пару бутылок минеральной.

— Уже готово, сейчас доставят.

— А нельзя обращаться по имени? — усмехнулся Гуров, проходя в квартиру и зажигая свет. — Разговариваете, как в тылу врага. Конспираторы. И много с тобой людей?

— Любопытный ты, сил нет. — Авдеев опустился в кресло, потер замерзшие ладони. — Я хотя и не курю, но дай сигареточку. Так что ты намерен предпринять?

— Следователь подробно допросил всех обитателей дома, кто где находился около восемнадцати часов. А меня интересует, кто где находился по минутам, с момента, как на фазенду прибыли гости.

— Но ты не можешь допрашивать депутатов! — воскликнул Авдеев, услышал стук в дверь и сказал: — Входи, все свои!

Парень лет тридцати, полноватый, с обвисшими бульдожьими щеками, внес большую плетеную корзинку, ловко накрыл стол, корзинку оставил под столом и молча вышел.

— Дисциплина, конспирация! — довольно хохотнул Авдеев, задернул шторы, достал из-под стола бутылку коньяка, открыл, поставил на стол. — Пока хозяин не прибудет и не ляжет, я грамма в рот не возьму. А ты, камикадзе, валяй.

Гуров согласно кивнул, выпил рюмку, зацепил вилкой кусок ветчины и спросил:

— Так ты служишь спикеру?

— Я служу России. Спецслужбы, Лев Иванович, всегда были в стороне от конкретных политиков.

— Ложь и демагогия. Спецслужбы — оружие и без направляющей руки лишь куча железа и электроники. Хватит об этом. Ты, полковник Авдеев, собираешься разыскивать убийцу или отбываешь здесь номер?

— И то, и другое, и третье. Пожалуй, главное, я хочу выбраться из этой истории без потерь, остаться на своей должности. Ты спросишь, как она называется? Отвечаю: старший помощник младшего дворника.

Гуров не верил ни одному слову, но достаточно искренне сказал:

— Спасибо за откровенность. Значит, мне на твою помощь рассчитывать нечего.

— По тому, как ты себя ведешь, не рассчитывай. Но если ты зацепишься и я увижу, что хозяин твои действия одобряет, считай, что я в твоем распоряжении.

По тому, как откровенно говорил полковник, сыщик понял, что в квартире стационарной аппаратуры нет, а прослушивает сам Авдеев.

— Я тебе все это по старой дружбе говорю. Ты меня осуждать не торопись. Я после августа девяносто первого такого насмотрелся… Каждый за себя, Лев Иванович. — Авдеев выдержал паузу и раздельно повторил: — Каждый за себя.

Гуров мог бы сказать, что сражается тоже за себя и это естественно. Все зависит от того, каковы конкретно личные интересы человека, но промолчал. Он доел бутерброд, выпил еще рюмку и сказал:

— Каждый за себя? У тебя здоровые инстинкты, Николай, и я тебя не осуждаю.

Сквозь шторы пробился свет мощных фар, Авдеев поднялся, положил на стол небольшую коробочку с единственной красной кнопкой:

— Если буду нужен, вызовешь, — кивнул и быстро вышел.