Татьяна Степанова - Невеста вечности

Он ничего ей не ответил. Катя повернулась и пошла по бульвару к переходу. Она хотела поймать там машину, чтобы ехать домой.

Она не оглядывалась и не знала – смотрит ли ей Страшилин вслед. А когда перешла на светофоре и обернулась, то не увидела его на бульваре.

Ей казалось, что она поступила как должно. И уже никогда не станет об этом жалеть. Она даже поздравила себя мысленно с тем, что так удачно и без моральных потерь выскользнула из этой неловкой, действительно неловкой ситуации.

Шок и трепет… не объяснение в любви…

Некоторые вещи происходят помимо нашей воли. Словно легким невидимым крылом они едва касаются нас, и мы даже не ощущаем этого прикосновения, потому что знаков – предвестников грядущих событий не различить. Просто самый обычный октябрьский вечер – сырой и промозглый, мокрые тротуары, огни рекламы, палые листья под ногами на бульварах.

И все.

Нам кажется, что это мы ставим точку в самом конце истории. Но мы ошибаемся, ах ты, чтоб тебя… мы постоянно, непоправимо ошибаемся. Точку в самом конце ставит за нас всегда кто-то другой. И мы понимаем это слишком поздно, когда уже ничего не исправить.

Страшилин приехал домой на Таганку, включил свет в своей пустой квартире. Попугай Палыч дремал, как обычно, нахохлившись, на вешалке и не приветствовал его.

Страшилин снял плащ и прошел на кухню. После бульвара, после того, как они расстались, он не заходил никуда – ни в один бар.

И сейчас его мучила жажда.

А еще он думал – все к лучшему. Эта девушка… Катя… она предназначена не ему. И вообще, они завершили раскрытие убийства, теперь впереди длинный нудный путь официального расследования, горы бумаг.

А Катя…

Нет, не надо думать о ней больше… И мечтать… и желать…

Та их ночь в номере санатория – порознь на расстоянии вытянутой руки.

Страшилин закрыл глаза – ох, дурак, дурак, какой же ты болван…

Андрррррррррррррюша!

Попугай Палыч прилетел на кухню на свет и сел на столешницу – взъерошенный и встрепанный.

Страшилин открыл холодильник, достал бутылку ледяного пива, открыл и с жадностью, точно затерянный в жаркой пустыне, начал пить.

Все к лучшему…

Все к черту…

Катя…

Они не могут быть вместе.

Он этого и не хотел.

Нет, врешь…

Андррррррррррррюша, ты врешь…

Пива показалось мало, и Страшилин достал бутылку коньяка. Он сел за стол. После ледяного пива коньяк обжигал горло.

Сейчас он по своему обыкновению напьется. В этом вся его месть самому себе, вся обида и вся его личная свобода.

Им никогда не быть парой, потому что эта девушка… Катя… для него она недосягаема, хотя они и работали вместе и катались в одной машине, и разговаривали, и спорили, и обедали вместе и даже провели ночь порознь на расстоянии вытянутой руки.

Страшилин налил себе еще коньяка.

«Я проживу и так, – подумал он, – жил же я до этого…»

В темной квартире внезапно зазвонил телефон, потом умолк – кто-то явно ошибся. Так подумал Страшилин. Он решил проверить автоответчик – дома-то почти не бывал все эти дни.

На автоответчике все звонки от дочери: « Папа, где ты пропадаешь? Я звонила тебе сто раз. Мы с Денисом хотели заехать забрать Палыча. Я волнуюсь, как ты там о нем заботишься – тебя же все время нет. Палычу лучше переехать к нам, можешь сам его привезти, если хочешь.»

Страшилин глянул на нахохлившегося попугая – и ты, Брут…

Но потом он решил – да, так лучше. Старая птица без призора, еще заболеет с тоски. А там дочка, ее парень – они молодые, станут нянчиться с ним, учить его новым словам. Попугаи нуждаются в постоянном общении.

Страшлиин пошел в кладовку и достал птичью клетку. Потом он поманил Палыча пальцем. Тот послушно взлетел ему на плечо.

– Я отвезу тебя к дочке, – сказал ему Страшилин и налил себе еще коньяка. – Сейчас и поедем. Ты тут еще загнешься со мной, старый бедокур. А я хочу, чтобы ты жил долго.

Он попытался вспомнить – где, от кого он слышал эту фразу. Кто-то из свидетелей по этому делу высказал такое пожелание. Кто-то из них. А, «торговец рыбой» на пути туда…

Ну что ж…

Он мягко снял Палыча с плеча, взял в руки и посадил в клетку. Попугай не возражал. Он смотрел на Страшилина своими крохотными глазками-бусинками и словно что-то прикидывал, рассчитывал в своем птичьем уме.

Страшилин достал из кармана пиджака ключи от машины. Пошатываясь, неся в руке клетку с попугаем, он вышел из квартиры, спустился на лифте.