Алексей Сухаренко - Ловушка для опера

– Сережа – за него ответила мать.

«Но вот и все! Вот он, какой твой сын, маленький Бодряковчик.» – Сергей Иванович поднял исполненное благодарности лицо к его матери.

– Как же так, я даже не знал, что ты родила сына – он немного растерялся, не зная как продолжать разговор.

– Что же тут удивительного – неудомевала Оксана, – мы же с тобой с той поры и не виделись.

Она пригласила его в дом на традиционную чашку чая. Мальчик продолжал подозрительно вглядываться в незнакомого мужчину, но потом, определившись своим к нему отношению, стал теребить его за брючину.

– Ты волк зубастый или колобок? – непосредственно по-детски вырвался его вопрос.

Бодряков, явно не готовый к таким вопросам растерялся.

– Скорее колобок – рассеяно пожал он плечами.

– Не-е-т – протянул ребенок, – колобок круглый, а ты зеленный как крокодил.

Раздался звонок в дверь. Оксана испугано посмотрела на старого знакомого.

«Наверно ее мужик, о котором предупреждал Замутилов» – вспомнил Бодряков совет коллеги не попадаться на глаза мужу Оксаны.

На кухне появился сам Замутилов. По его лицу Бодряков почувствовал, что Петр готов его «изметелить» как последнего зека на допросе. Не слова не говоря Замутилов сел напротив него.

– Ну и что ты здесь делаешь? – на его скулах «заходили» желваки, выдавая крайне агрессивное состояние своего хозяина.

– Случайно столкнулись, вот зашел – стал немного сердиться Бодряков на своего коллегу.

– Чай попил? – сухо как на допросе, продолжил опрос Петр.

– Да, хорош. Спасибо Оксана – поблагодарил испуганную хозяйку Сергей Иванович, и подмигнул маленькому Сереньке, который появился в дверях с пластмассовой клюшкой.

– Попил – ну и ладно, пора тебе дальше по делам – совсем лишенный малейшего такта стал его выпроваживать Замутилов.

– Я не к тебе пришел – коротко и с железной интонацией в голосе произнес, как отрезал Бодряков.

Замутилов за годы работы с Сергеем Ивановичем уже изучил все интонации коллеги. Эта говорила, что следом могут и послать. Желваки Замутилова замигали со скоростью предупреждающего, желтого сигнала светофора. Воспользовавшись, тем что Оксана вышла, Замутилов повернулся к приятелю.

– Ты можешь мне сказать как мужик мужику, что тебе надо? Хочешь ее трахнуть – он кивнул на Оксану – не выйдет.

– Оксана тут не причем. Я пришел к Сережке – Сергей Иванович решил, что не стоит напрягать коллегу, – Надо было сразу тебе объяснить, что к чему.

– Надо было – автоматически продублировал его коллега, словно говорил – «Кого ты лечишь – к ребенку он пришел…»

Бодряков, чтобы не слышала Оксана, поведал Замутилову, о телефонном звонке и о своих подозрениях на счет Сережки. Петр в самом начале разговора вывел ребенка и плотно закрыл дверь на кухню. Его лицо то удлинялась, то бледнело, то покрывалось пятнами, но желваки куда-то пропали. Он был растерян. Через стеклянную дверь кухни на них глядели две пары встревоженных глаз, словно понимая, что на кухне идет судьбоносный диалог.

– Да нет, не может быть? – пробормотал Замутилов, прищурив глаза и загибая пальцы, высчитывая вероятность услышанного.

– А почему тогда она его Серегой, как меня назвала? – привел довольно веский аргумент Бодряков.

Замутилов сбился с подсчетов и плюнул с досады.

– А если бы она ребенка Юлием назвала, что бы он ребенком Цезаря от этого стал? – не сдавался «счетовод», опять принимаясь за свои подсчеты.

Наконец он устал и жалобно посмотрел на Бодрякова.

– Я с Оксаной уже скоро пять лет живу, через две недели после свадьбы это случилось.

Теперь Сергею Ивановичу стали ясны его подсчеты. В кухню вошла Оксана. Замутилов взял ее за руку и усадил рядом с собой. Женщина переводила взгляд, с одного на другое мужское лицо не понимая, что происходит, но предчувствуя, что-то серьезное.

– Ксан скажи нам честно как на духу, чей Сережка сын, мой или Бодрякова? – без подготовке рубанул Петр.

– А ну Вас с Вашими шутками – психанула побледневшая от злости женщина, попытавшись уйти.

Пришлось ей все рассказать. Она с не прикрытой жалостью посмотрела на Сергея Ивановича потом на Замутилова. Мужиков начинало трясти нервная дрожь.

– Мой он, – философски ответила она, – довольны теперь?

Бодряков был доволен, расценив ее ответ, как не желание признаться Замутилову, что умалчивала Сережино отцовство. Его коллега, до боли прикусил губу, продолжая смотреть на женщину.

– Да твой, твой – хлопнула ему по лбу Оксана, и заплакала – Как ты можешь?