Марко Незе - Спрут 3

Но вот в развевающихся тогах появились присяжные. Гуськом, с насупленными физиономиями, шли с трехцветными лентами через плечо, за ними шествовал председатель суда — господин величественного и властного вида, который очень понравился Каттани.

Кто знает, а вдруг человек и впрямь может дождаться справедливости?

Председатель суда устремил взгляд в глубь зала. Человек двадцать стоя ожидали в тишине оглашения приговора. Председатель водрузил на нос очки в золоченой оправе и прочистил горло.

«Именем итальянского народа…» — начал он. И зачитал далее решение суда. Графиня Ольга Камастра оправдана ввиду недостаточности улик. Адвокат Терразнни приговаривается к двум годам тюремного заключения за вывоз капиталов за границу. Однако осужден условно и может спокойно считать себя свободным.

Для Лаудео сошло не так гладко: ему влепили пять лет тюрьмы за некоторые уж слишком некрасивые финансовые махинации.

В первом ряду адвокаты защиты обменивались сияющими улыбками. За прутьями клетки в глазах Терразини сверкали торжество и вызов. Все наиболее серьезные обвинения полностью отпали. Все то, что сообщил суду Каттани, по существу, не возымело никакого действия.

Душу комиссара переполняло острое чувство возмущения. Он готов был громко закричать, наброситься с кулаками на судей. Отчаянным усилием волн ему удалось взять себя в руки и поспешить к выходу.

Вслед устремились репортеры, суя ему под нос свои микрофоны. Каттани спрашивал себя, как же теперь он будет жить дальше. Он думал о дочери, но никак не мог вспомнить ее лицо в тот день, когда похитители ее отпустили. В том городском сквере у девочки на бледном личике застыло выражение отчаяния. Когда он попытался ее обнять, она его даже не узнала. Начала кричать, охваченная диким страхом.

У него в мозгу запечатлелся и другой образ, теперь он всплыл, пронзая сердце острой режущей болью: обезумевшая дочь, бросившаяся в чашу фонтана в парке клиники и там утонувшая…

Душу ему жег огонь ненависти и острой обиды. Перед глазами встало изрешеченное пулями тело судьи Бордонаро. Вспомнились и заместитель комиссара Альтеро, и полковник Ферретти, которых застрелили, когда те вот-вот должны были раскрыть имена виновников самых скандальных махинаций…

Все одни и те же: Лаудео, Терразини и их влиятельные друзья. Каттани возлагал надежды на закон. Он называл их имена в докладе, где точно и подробно изложил все факты. Но ничего не попишешь. Судьям оказалось этого недостаточно, и все кончилось ничем.

Да нет, разве может человек рассчитывать на справедливость?

До самого вечера комиссар, борясь с душившей его яростью, бродил по улицам без всякой цели. Наконец сел на набережной и стал глядеть на реку. Тибр тяжело катил свои воды меж церковных куполов и серых громад зданий. В темных его волнах тускло отражались вечерние огни.

Каттани встряхнулся, провел ладонью по лицу, словно желая стереть следы гнетущего отчаяния. Сел в машину, направился к дому. Магазины были уже закрыты, городские улицы опустели.

Он свернул на окраинную улочку, и ему открылась сцена, заставившая его резко затормозить. На перекрестке он увидел костер, освещавший гревшуюся у него совсем юную проститутку, почти девочку.

Он повернулся, чтобы получше разглядеть ее сквозь стекло машины. А она, вертя бедрами и покачиваясь на худых ногах без чулок, ему широко улыбнулась.

Каттани подошел к ней.

— Чао! — промяукала девица, стараясь придать своему голосу возможно большую сексуальность. Вблизи она казалась еще моложе. Лицо у нее лоснилось от крема, на губах было слишком много помады.

— Эй! — зазывно пропела она. — Знаешь, как меня называют? Принцессой. Ну давай, иди сюда, убедись, что за молодчина Принцесса.

За версту было видно, насколько притворны ее веселость и развязность. В глазах у «принцессы» застыло выражение той безысходной печали, отпечаток которой лежит на таких слишком рано созревших девушках.

— Сколько тебе лет? — спросил Каттани,

— Скоро шестнадцать.

Комиссар подошел к ней почти вплотную. С горечью и болью он всматривался в ее лицо. Губы его дрогнули. Наконец ему удалось выдавить:

— Теперь моей дочери было бы примерно столько же, сколько тебе…

Он снял пиджак, хотел набросить его на плечи «принцессе»,

— Стало холодно, — сказал он. — Набрось пиджак и пойдем отсюда. Я отвезу тебя домой. Не можешь же ты оставаться так поздно на улице.

Девушка увернулась.