Алексей Макеев - Изумрудный свидетель

– Все будет так, как я сказал. Бурый тобой доволен. Ты мне помог. Люди погибли не по нашей вине. Пока законник будет разбираться да выяснять, все кончится. Держись, ты же боец, а не баба. Тебя не забудут! – Хруст обошел плотную фигуру Фиксы и сел в свою машину.

Гуров встретился с профессором Соколовским на стоянке служебных машин института. Профессор подошел к новенькой «Тойоте», открыл дверцу и пригласил сыщика садиться. Они так договаривались, потому что у профессора был сегодня дикий цейтнот, и лишних полчаса на беседу он просто не мог выкроить. А вот за счет дороги и возможных пробок все могло получиться к обоюдному удовольствию.

– Новая? – спросил Гуров, кивнув на приборную панель.

– Да, – с ласковым удовлетворением сказал профессор. – Только обкатал. Недавно в Питер на конференцию на ней ездил.

«Профессура нового типа, – подумал Гуров, вспомнив свое пребывание в доме Захарченко. – Наука Соколовского, безусловно, интересует, составляет основу всей его жизни. Но он хочет ездить на хорошей машине, потому что имеет приличный доход. Еще его, наверное, интересует хорошая кухня. Абы в какие рестораны он не ходит и абы какие костюмы не носит. Деловой мир, новый. Во времена Захарченко и его учителей все было проще. Набор материальных благ был куда более скромным».

– Так о чем вы хотели со мной поговорить, Лев Иванович? – ловко выруливая с парковочного места, поинтересовался Соколовский. – А то я, знаете ли, извелся весь. Как-то наши с вами департаменты не пересекаются в жизни. Где прикладная наука, а где уголовный розыск? Если только кто-то из ученых другого микроскопом по голове огреет!.. Большего мне не придумать.

– Вы просто забыли о девяностых годах, Игорь Дмитриевич, – заявил Гуров и улыбнулся. – Тогда и микроскопами по головам били, и ценное оборудование распродавали, предварительно списав его без всяких на то оснований. Государственными тайнами приторговывали по сходной цене. Много чего всплыло вместе с той грязной пеной.

– Да, – грустно согласился Соколовский. – Я тогда в институте лаборантом подвязался. Не поверите, но большую часть хоздоговорных денег я как прибавку к зарплате получал именно за таскание тяжестей, а не за опыты и мытье пробирок.

– Игорь Дмитриевич, именно этот период вашей жизни нам и интересен. Вы помните время, когда оптики получили фианит?

– Конечно! Я вроде как причастен к этому делу, хотя и в качестве лаборанта.

– Помните семнадцатую лабораторию? Там еще экспериментировали с новым режущим инструментом повышенной прочности, использовали для этой цели напыление из фианита?

– Да, конечно. Инициатором был профессор Колокольцев, ныне покойный. А я им тогда на собственном горбу таскал от оптиков полуфабрикаты. Так они называли необработанные фианиты. Практически всей работой руководил у Колокольцева старший инженер Кошелев. Отличный был мужик, помнится, альпинист, на гитаре здорово играл. Душа компании. Сообщали мне, что умер. Лет десять назад или больше. Ушибленный работой был человек, а в семье несчастен. Жена у него пила вроде. Не помню точно, тогда разное говорили. Слышал, что ребенок у него родился не совсем здоровый.

– А чем закончились эксперименты в семнадцатой лаборатории, не помните?

– Не могу сказать. Я тогда кинулся учиться, потом аспирантура. Как-то все это отошло на второй план. Своя тема, перспективы, новый руководитель. А чем там все кончилось?

– Не знаю, вот ищу следы.

– Лев Иванович, а при чем тут уголовный розыск? – спросил профессор и рассмеялся, но как-то не очень весело.

– При фианитах, Игорь Дмитриевич. Большего сказать не могу. Извините великодушно.

– Догадываюсь, – задумчиво проговорил Соколовский. – Тогда многие сразу заговорили о том, что фианит по своим физическим характеристикам очень напоминает алмаз, а уж обработанный даже и превосходит. Особенно по чистоте. Одна беда, с которой мы тогда и бились, – обрабатывать его трудно. Хрупок он, крошится при шлифовке, резке.

Гуров попросил высадить его возле станции метро. Он не сказал Соколовскому, что еще до беседы с ним провел почти два часа у руководства института, где пытался найти документальные следы передачи фианитов в большом количестве из одной лаборатории в другую.

Никого из прежнего штата семнадцатой лаборатории в живых уже не было. Собственно, там и состав-то был маленький, восемь человек, из которых шестеро уже тогда достигли предпенсионного возраста. Захарченко помнил, что работы активно велись в смежных отделах. Соколовский самолично, будучи лаборантом, таскал на спине ящики с фианитами от оптиков в семнадцатую лабораторию. Куда они делись?