Вадим Молодых - Пустые головы

– Здрасьте.

Продавщица… Нет, пожалуй, буфетчица вполне приветливо ответила и сама спросила, что ему угодно.

– У вас летняя площадка работает?

Она удивилась:

– Да… Но сейчас же не сезон.

Антон сделался безапелляционно наглым:

– Сезон, сезон! Вытаскивайте столы-стулья из подсобки и расставляйте…

– Но…

– …И не там, где обычно – не на улице, а во дворе.

Буфетчица, начиная уже привычно ориентироваться в своём многотрудном жизненном опыте, по инерции всегдашнего протеста успела всё-таки спросить-воскликнуть:

– Да с какой стати-то?!

Сразу же её взгляд упёрся в ограничитель любого протеста в виде полицейской корки с форменным портретом уполномоченного наглеца.

– Н-но… Это надо не со мной решать…

– А с кем? Зовите!

– С директором… Н-но его нет.

– Значит вы сейчас здесь главная. С вами и решили. Действуйте!

Она позвала с кухни повариху, и они вместе зашевелились, забросив стряпню-торговлю и бормоча, что тоже, мол, мужик называется – стоит и смотрит куда-то во двор, а бабы столы-стулья вытаскивают, ящики-коробки затаскивают, вениками-тряпками машут, наводя приличествующую заведению чистоту. Хорошо хоть зонтики тут вставлять некуда, а то и их бы пришлось тягать-ставить… А если дождь? Где и как потом мебель сушить? Директор убьет! Надо ему позвонить…

Тот узнав, что в его отсутствие хозяйством распоряжаются не просто посторонние, а менты, сказался срочно занятым по налоговым вопросам и поручил буфетчице самой «разруливать напряг с ментами». И чтобы всё было тип-топ. И с ментами, и с мебелью! «Иначе… Ты поняла!»

А у прилавка уже люди скопились. Нервничают. Обеденный перерыв проходит. А в этой всегда приветливой лавчонке-забегаловке что-то непонятное происходит… И Валя (Зина-Клава) нервная какая-то… И завсегдатаи, гаранты ежедневной выручки, разворачиваются уже и уходят в направлении ближайших конкурентов. А Валя (Зина-Клава) с навсегда испорченным настроением и подругой по перекурам – поварихой окончательно утверждаются в мысли, что «все менты – козлы».

Антон, однако, смягчил женскую эмоцию, неожиданно и великодушно расплатившись за кофе. Но тут же её снова утвердил, забрав со стола буфетчицы газету с кроссвордами.

Сидеть пришлось долго. Уже и кофе – даже дармовой, в конце концов, – не помогал. Антон начал зябнуть. Терпел. И дотерпел-таки!

В подъезд зашёл завотделением – Томас.

– Ах ты, с-с-с…

Прерывисто от дрожи просвистел сам себе сексот. Поднялся и на нетвёрдых, задубевших ногах вошёл в кафетерий, чтобы выйти через парадный вход и найти машину злодея, который тоже – понятное дело – прятался и поэтому не въехал на ней во двор.

Машина стояла недалеко. Антон, не задумываясь, злобно качнул её, спровоцировав сигнализацию. Спрятался за дерево. Повторил, когда тревогу отключили из окна. Потом опять. И так ещё три раза, пока, наконец, не вышел к машине взволнованный – то, что нужно! – доктор. И как только он разблокировал двери, Малой выскочил из укрытия и, обхватив его, чтоб руками не дёргал, впихнул-вкинул на водительское сиденье, а сам прыгнул на заднее.

Док, хотя и успел увидеть Малого, но усилившееся новым недоумением волнение не позволяло ему сконцентрироваться и что-то предпринять в свою защиту. В итоге он был сзади за шею прижат к подголовнику сиденья и дёргаться мог только руками-ногами.

– Тихо, тихо, док. Заводи, поехали.

– Куд-куда? – прокудахтал натужно Томас спёртым голосом.

– А без разницы. Будешь меня катать, пока всё не расскажешь.

– Ш-што всё? – теперь док шипел.

– Вообще всё! И не вздумай дёргаться. Не забывай, кто я… Я как раз на службе… Провожу следственно-оперативные мероприятия…

– Как-какие, на хер, мероприятия?! – приходя в себя и меняя растерянность на злость, «закакал» доктор теперь уже вполне по-мужски.

– По выявлению преступника! Поехали!!!

Слегка ослабив захват, Малой дал Томасу возможность тронуть машину с места и выехать на дорогу. Помолчали.

– Ну!

– Что ну? Ты с ума сошёл!

– Рассказывай, сука!

– Да что рассказывать-то?!

– Не станешь по-хорошему – станешь по-плохому, – приговорил друга по ментовской инерции Малой с противным чувством несогласия с самим собой, когда ещё только на уровне бездоказательных, интуитивных ощущений становится понятно, что всё это зря.

Профессиональная же привычка утверждала, что самое время пригрозить шантажисту так, чтобы он понял вдвойне беззаконный трагизм своего положения, когда не только он – преступник, но и объект его вымогательства начал действовать против него сам по себе, безо всяких глупостей вроде Уголовно-процессуального кодекса, а потому ни перед чем не остановится. Однако Антон опасался «кипежа» с его стороны в этом случае и потому терпеливо решил играть роль законника: