Татьяна Устинова - Мой генерал

– Давайте лучше ко мне, – уверенно пригласил Федор, распахнул свою дверь, зажег свет и сделал движение, как будто собирался внести Галю внутрь на руках. Марина посмотрела подозрительно. – Если я вам буду мешать, я схожу… в буфет.

Галя кивнула, колыхнулись черные пряди – ей было все равно, пойдет Тучков Четвертый в буфет или не пойдет.

– Хотите чаю?

– Нет. Я ничего не хочу.

– Вы хотя бы садитесь.

– Да. Спасибо.

Она прошла в самый темный угол – деликатный Тучков зажег торшер, а верхний, яркий свет зажигать не стал – и опустилась в кресло. Она почему-то напоминала сломанную вещь.

– А кофе, Галочка? Хотите кофе? – Марине было ужасно ее жалко.

– Или коньяк, – предложил Федор, – у меня есть.

И полез в стеклянный шкаф за бокалами.

– Марина Евгеньевна, – неожиданно сказала Галя. Голос тоже, похоже, сломался, и она им плохо владела, – мне надо уехать. Сегодня или завтра утром. Дайте мне денег, если у вас есть. Мне надо немного. На билет только.

– Господи, Галя, конечно, – засуетилась Марина, – я только сбегаю в свой номер.

– У меня есть деньги, – перебил их Тучков и открыл коньяк. Пробка как будто вздохнула. – Выпейте, Галя. И ни сегодня, ни завтра вы ни на чем не уедете, поезд в Москву будет только в понедельник.

– Мне все равно, – заявила она. – Я не в Москву тогда. А потом как-нибудь.

– А… зачем так срочно? Дождитесь поезда, и тогда…

– Завтра приедет его жена, – равнодушно сказала Галя. – Забирать. Мне здесь не место. И денег у меня нет. Все деньги были у него в чемодане. И пропали.

– Как пропали?! – поразилась Марина.

Санаторий гордился тем, что у них «никто не ворует». Об этом сообщалось каждому отдыхающему, можно сказать, еще на станции.

– Пропали, – так же равнодушно проговорила Галя. – Мне уехать надо, а не на что. За так не повезут. И ждать некогда. Дадите?

Федор Тучков выудил бумажник, открыл и положил перед ней, рядом с рюмкой, кучку бумажек – довольно много.

– Спасибо, Марина Евгеньевна, – сказала Галя. Вряд ли она видела Тучкова. – Я пошла.

– Нет, выпейте сначала! – Марина схватила ее за руку. Рука была холодной и влажной. – Выпейте, выпейте.

Галя опрокинула в себя коньяк, поставила рюмку и опять сказала:

– Спасибо. Мне больше ничего не нужно. Я… верну вам, Марина Евгеньевна.

– Зачем он собирался в милицию? – вдруг жестко спросил Тучков. – Вы знаете?

– Знаю.

Маринино сердце приостановилось, а потом пустилось в разгон – все быстрее и быстрее.

– Зачем, Галя?

– Какое это теперь имеет значение?

– Имеет.

Она пожала плечами. Ей было все равно. Наверное, в голове у нее тоже что-то сломалось.

– Он узнал того, которого Марина Евгеньевна нашла. Он из Ярославля родом, Вадик, а тот был какой-то главный ярославский бандит. Он все вспоминал, вспоминал, а потом вспомнил и сказал – пойду в милицию. Менты небось и не знают, какого тут большого человека в воду спихнули. Небось, когда узнают, всем отделением свечки пойдут ставить за упокой души. Он был уверен, что тот не сам утонул. Такие, говорит, сами не тонут. – Она помолчала, а потом добавила: – Я тоже должна свечку поставить. За упокой души.

Федор Тучков мельком взглянул на Марину. У той глаза налились слезами, губы водило из стороны в сторону – так жалко было несчастную Галю!

Федор потрогал ее за плечо. Она обернулась и посмотрела на него. Он отрицательно покачал головой, и Марина поняла – рыдать нельзя. Сочувствовать можно, но только тихо, про себя.

У него работа – бывшее ее собственное «приключение», – он должен ее делать, а она не должна ему мешать.

Она не станет мешать. Только Галю очень жалко.

Федор Тучков чем-то странно хрустнул, как будто сел на стекло, и налил Гале еще коньяку. Марине некогда было разбираться, чем он там хрустит. Чайник закипел, изрыгнул пар и выключился. Марина разложила в кружки пакетики и залила кипятком – может, она выпьет, эта несчастная глупая девчонка, у которой нет даже денег, чтобы вернуться в Москву.

– Спасибо, Марина Евгеньевна, – сказала та опять. – Больше не у кого попросить. У вас лицо похоже на человеческое.

– Что случилось сегодня утром? Почему вы были так расстроены? Почему не пошли с ним кататься на лошадях? Вы же хотели.

– Будь они прокляты, эти лошади, – равнодушно заметила Галя.

– Почему вы плакали?

– Я не помню. Разве я плакала? Я теперь, наверное, никогда не заплачу.

– Вы плакали. Вы попались нам навстречу, все лицо у вас было в слезах.