Алексей Бородкин - Всё это про любовь

Впрочем, я уклоняюсь.

Шеф не сказал "изнасилование", смягчил. Завернул грубую суть в обёртку слов.

– У нас есть криминальная колонка, – я посмотрела на Пашку Крутикова, – пусть она разбирается.

– Дело не в криминале, – шеф налил из графина воды, выпил. – Криминала нам своего хватает. Там нужно разобраться. Вникнуть. Вгрызться. Городок микроскопический, и вдруг такое… безобразие.

Мелькнуло подозрение, что шеф родом из тех мест. "Вероятно… хотя нет, он питерский".

– У меня две статьи в работе и финансовое расследование! – сказала я.

Надежда "отмахаться" от командировки таяла на глазах. Пришлось пустить в ход резерв. Честно говоря, расследование вела налоговая инспекция, моя задача была подхватить материал, в случае непредвиденных обстоятельств. Припугнуть мошенников оглаской.

– Не страшно… – Шеф смотрел сквозь окно, сквозь ветви рябин и крышу соседнего дома. Далеко-далеко. В свою юность. – Справишься. Я тебя знаю.

"Он меня знает! – впору всплеснуть руками. – Я сама-то себя не знаю, а он – знает! Все вокруг знают меня лучше меня самой… фу, какая куцая фраза!"

Опять вспомнились Май-Июнь с их лингвистически-компактным психоанализом.

"Сговорились они, что ли? Или я взаправду… излишне доверчива и немножко наивна?"

Печально склонив голову (и смирившись с командировкой), я подумала, что… "вот я уеду… весна продолжится… и потолки выльются в круглую сумму…" Я собиралась отделать потолки особой штукатуркой, под камень.

Бывают ситуации, когда камень становится жидким.

Шесть часов на поезде плюс сорок минут на автобусе.

Здравствуй, Илавецк!

Маленький город в самом центре Евразии.

Я вышла из автобуса, огляделась. Пыль и солнце – больше ничего. Как в пустыне. Опустила на глаза очки – из белизны (словно на фотобумаге) проявилась автобусная станция голубенького цвета (ультрамарин разбавленный один к двадцати титановыми белилами). Перед станцией – забор, длинная скамейка, початая консервная банка с частиковыми рыбками. Дальше берёза, понурившая голову. Киоск Союзпечати. Отдельно, но рядом со всеми – рослая улыбчивая тётка. Она торговала газированной водой.

Промчался мотоцикл, ему вслед лениво протрусили собаки – какое-никакое развлечение.

Я подошла к тётке, спросила, как найти отделение милиции. Продавщица оглядела меня с ног до головы (глазки маленькие, круглые, цвета переспелой вишни), оценила по десятибалльной шкале и только потом подняла могучую руку:

– Там!

Три буквы. Ни больше, ни меньше.

Или я очень ей понравилась, или категорически разочаровала.

"Однако и на том спасибо, добрый Командор! – подумала я. – Ну что ж, ведь ты при шпаге… как там у Пушкина?"

Чтобы подтвердить свою благодарность, я купила стакан воды, с клубничным сиропом.

Каштаны только-только отцвели. Ещё виднелись кое-где увядшие свечки, на других ветках завязались маленькие зелёные ёжики (мята 221 разбавленная пополам). Я медленно брела и размышляла – настраивала себя на материал.

Тихий провинциальный городок, все друг друга знают… хотя при чём тут размеры и тишина? Разве важно, сколько в городе жителей?

Всякое насилие – зло. Когда хулиганы просят закурить, а потом долго бьют – это одно. Строго говоря, это равносильно, что вас покусала собака. Вы же не станете обижаться на собаку? Она злая, потому кусается. Хулиган – хулиган. Потому он дерётся. Его необходимо наказать, изолировать от общества, но обижаться нет смысла.

Другое дело – изнасилование. Когда человеку ломают волю… всё равно, что сломать хребет. Личность исчезает, рассыпается. Остаётся тряпичная кукла. Как потом жить без хребта?

Я представляла себе, как ЭТО происходило.

Он ударил её, завернул руки за спину… быть может, связал или придушил, чтобы потеряла сознание и не сопротивлялась. Или ещё хуже: приставил к горлу нож, чтобы, наоборот, всё видела и всё чувствовала. Хотел унизить физически и растоптать морально.

"Подонок. Так может поступить только подонок".

Появилось название для статьи: "Падший человек". Выразительное словосочетание. В нём есть осуждение, есть развитие. Точнее деградация личности. Есть история.

Собственно, эту историю мне и нужно было описать. Историю падения.

*

Отделение милиции очень напоминало детский садик. Нет, правда, я так и подумала в первую секунду. Присутствовало всё, что необходимо добротному детскому питомнику:

Заборчик из сетки-рабица – чтобы детишки не разбежались, дворик с престарелыми берёзами, четыре лавочки в квадрат (выкрашенные чем-то пёстрым). Посередине стол. Рядом клумба с отцветающими тюльпанами. На клумбе грибочки – надетые на пеньки тазики красного и желтого цвета.