Мэри Элизабет Брэддон - Тайна леди Одли

На «Аргусе» было мало пассажиров. Пожилой торговец шерстью, который возвращался на родину с женой и дочерьми, сколотив состояние в колониях; гувернантка тридцати пяти лет, плывущая домой, чтобы выйти замуж за человека, с которым была помолвлена пятнадцать лет назад; сентиментальная дочка зажиточного австралийского винного торговца, которая должна была закончить в Англии свое образование, и Джордж Толбойс были единственными пассажирами первого класса на борту.

Этот самый Джордж Толбойс был душой корабля; никто не знал, кто он и откуда, но все любили его. Он восседал во главе обеденного стола и помогал капитану потчевать пассажиров за дружеской трапезой. Он открывал бутылки с шампанским и пил со всеми присутствующими, рассказывал смешные истории и первый начинал смеяться так заразительно, что невозможно было остаться серьезным. Он был заводилой во всех играх, которые так увлекали это маленькое общество, что ураган мог пронестись над их головами, а они бы и не заметили; но он открыто признавался, что не имел способностей к висту и не мог отличить коня от ладьи на шахматной доске.

Действительно, мистер Толбойс не был слишком ученым джентльменом. Бледная гувернантка пыталась разговорить его на тему о модной литературе, но Джордж только подергивал себя за бороду и смотрел на нее, время от времени делая замечания, вроде: «А, да!» и «Ну конечно!». Сентиментальная юная леди, которая ехала домой, чтобы закончить образование, пытала его Шелли и Байроном, но он только смеялся, как будто поэзия была шуткой. Торговец шерстью пытался выяснить его мнение о политике, но он оказался не очень сведущ в ней; итак, его оставили в покое – курить сигары, болтать с матросами, слоняться по палубе и глазеть на воду. Но когда «Аргусу» осталось плыть менее четырех недель до Англии, все заметили перемену в Джордже Толбойсе. Он стал беспокоен; иногда так весел, что каюта содрогалась от смеха, иногда мрачен и задумчив. Хотя он был любимцем среди матросов, они вконец устали от его беспрестанных вопросов о возможном времени прибытия. Произойдет ли это через десять дней, одиннадцать или тринадцать? Попутный ли ветер? Сколько узлов в час делает судно? А то вдруг его охватывало буйство, и он топал ногами по палубе и кричал, что это разбитое старое корыто, а его владельцы – мошенники, рекламируя его как быстроходный «Аргус». Он не был пассажирским судном, не был приспособлен, чтобы перевозить нетерпеливые живые существа с сердцами и душами, он был годен только на то, чтобы грузить его тюками глупой шерсти.

Солнце опускалось за море, когда Джордж Толбойс закурил сигару в этот августовский вечер. Еще десять дней, как сказали ему днем матросы, и они увидят английское побережье.

– Я поплыву на берег в первой же лодке, – кричал он, – даже в яичной скорлупе. Клянусь, если до этого дойдет, я вплавь доберусь до берега.

Его спутники, за исключением бледной гувернантки, смеялись, видя его нетерпение; она лишь вздыхала, наблюдая за молодым человеком, который негодовал на медленно тянущееся время, беспокойно метался по каюте, бегал вверх и вниз по лестнице и неотрывно смотрел на волны.

Когда багровый луч солнца коснулся воды, гувернантка поднялась из каюты на палубу, чтобы прогуляться, пока пассажиры сидели внизу за стаканом вина. Подойдя к Джорджу, она стала с ним рядом, наблюдая багровый закат на западном небосклоне.

Эта дама была очень спокойна и сдержанна, редко участвовала в развлечениях, никогда не смеялась и очень мало говорила, но они с Джорджем Толбойсом стали лучшими друзьями во время плавания.

– Моя сигара не раздражает вас, мисс Морли? – спросил он, вынимая ее изо рта.

– Вовсе нет, курите, пожалуйста. Я только подошла взглянуть на закат. Какой чудесный вечер!

– Да-да, конечно, – ответил он нетерпеливо. – И все же такой длинный, такой длинный! Еще десять бесконечных дней и десять утомительных ночей прежде, чем мы причалим.

– Да, – промолвила, вздохнув, мисс Морли. – Вы хотите, чтобы время бежало быстрее?

– Хочу ли я? – вскричал Джордж. – А вы разве нет?

– Едва ли.

– Но разве в Англии нет никого, кого вы любите? Разве никто не ждет вашего приезда?

– Я надеюсь на это, – мрачно ответила она. Некоторое время они молчали, он курил сигару с яростным нетерпением, как будто своим беспокойством мог ускорить ход судна, она смотрела на угасающий свет грустными голубыми глазами; глазами, поблекшими от чтения книг с мелким шрифтом и точной швейной работы; глазами, которые, возможно, поблекли от слез, тайно пролитых в безмолвные часы одиноких ночей.