Сергей Skolorussov - Ратибор и Ода. Вторая книга

И Хельги рассмеялся, представив сказанное.

***

Мунин вздохнул:

– Как плохо всё. Я думал эта сага – лирическая мелодрама.

Хугин спросил:

– А это что?

– Мунин взмахнул крылом:

– Ты что не видишь? В ход пошли яды. Значит – это драма. Верней, трагедия. Пока для лошади, но это лишь начало.

Ода после ужина зашла в комнату к Сольвейг и с порога сказала ледяным голосом:

– Раз ты не хочешь отступиться от предназначенного мне судьбой жениха, переселяйся к дяде. Я уже не могу тебя здесь видеть. Ты меня просто бесишь!

Бывшая подруга не заплакала. Она уже в достаточной мере пережила эту ситуацию, когда Ода стала для неё совсем чужой.

– Хорошо, Ода, я так и сделаю. Это все указания, госпожа?

Последнее предложение она произнесла язвительно, намекая на обидные слова, сказанные накануне дочерью конунга.

Ода только хмыкнула в ответ, мрачно оценив язвительность девушки:

– Все. Пока что все, моя прислуга, – и демонстративно развернувшись, сделала шаг к выходу из комнаты.

Сольвейг это немного завело, и она не удержалась от развития пикировки:

– Да, госпожа. Вы должны знать важное, – Ода застыла, а Сольвейг продолжила: – Вы должны знать, что Хрёрек любит, но не вас.

Лицо Оды приобрело черты её всесильного отца, но она сдержалась. Сольвейг это только подзадорило, и она воткнула иглу в сердце подруги ещё глубже:

– Вчера у пруда мы весь вечер целовались.

– Ты нагло врёшь!

– Он признался мне в любви.

– Тварь! – Ода подошла к девушке и залепила ей пощёчину. – Врунья! Ты нагло лжёшь!

– Мы друг друга любим! – Сольвейг выкрикнула это, даже не обратив внимания, на побежавшую из губы кровь и тут же получила ещё одну пощечину.

Стерпев и эту боль, она крикнула, находясь уже в истерике:

– Никто! Даже боги! Нас никто не разлучит!

Ода вцепилась двумя руками в волосы девушки, но вдруг неожиданно одумалась, разжала ладони и посмотрела на них, словно вопрошая себя: «Что же я творю?» Развернулась и выскочила за дверь, переживать свои обиды в полном одиночестве.

В этот же день, когда уже стемнело, во дворе дома Вебьёрг продолжала кипеть работа. Вальдир и Барри подгоняли новую броню под тело херсира. А Драго чистил лошадь, привязанную к столбу.

– Сир, я на рынке взаймы одежду взял, ту, что под бронёй ярлы и херсиры носят.

Вальдир сначала положительно среагировал на эту новость, но потом махнул рукой:

– Не надо. Мне шкура росомахи – к везению. Не буду я её менять до окончания турнира ни на что другое.

– И я не буду убеждать тебя в обратном. За Росомаху Кожаные штаны все кругом болеют. Нам это в помощь, да и только.

Подошёл Драго:

– Хозяин, у ворот какая-то женщина спрашивает вас.

– Женщина? – Вальдир встрепенулся. – Где?

Драго отвёл его за ограду, где в темноте проглядывал женский силуэт. Но сделав два шага, херсир сразу растерял весь запал энтузиазма. Это была женщина среднего возраста, одетая, как служанка. Увидев его, она сразу подошла и спросила:

– Вальдир Кожаные Штаны тебя зовут?

– Нет. Меня Вальдир зовут. И ни как иначе.

– Ну, да. Прости. Меня прислали тебе на ухо передать два слова. Пусть этот детина подальше отойдёт.

– Драго, скройся с глаз. Я тебя слушаю.

Женщина перешла на шёпот:

– Здесь недалеко усадьба конунга.

– Я знаю, – херсир напрягся весь в предчувствии нечаянной встречи.

– Молодая красавица там есть одна, которая день и ночь о тебе думает. Она огнём любви пылает.

Сердце херсира забилось в два раза чаще, загоняя кровь в лицо, стуча в висках и парализуя ноги. Женщина продолжила:

– Мне поручено, если ты согласен, проводить тебя для встречи с ней.

Херсир был согласен. Они сели в двуколку и, не сказав никому ни слова, растворились в темноте. Барри, увидев возвращающегося в одиночестве Драго, спросил его:

– Ты куда увёл берсерка?

– Там женщина какая-то к нему пришла.

– Что? Хорошенькая?

– Да, нет. Конечно не старуха, но в возрасте далёком от любовных дел.

– И где они? Ты проследил?

– Конечно. Как ты учил. Всё о своих хозяевах слуги знать должны. Он с ней в двуколку сел и по направлению к усадьбе Форки укатил.

– Дьявол! Не нравится мне это. Жаль, что я не с ним.

***

Двуколка подъехала к воротам крепости. Стражники спросили:

– Кто такие?

– Это Гуннхильд с лекарем для госпожи моей.

– Что-то доктор слишком молод. И где его лекарство?

– У него в руках. Он всех руками лечит. А молодость – не помеха дару, данному человеку свыше.