Чайрен: Заметки с Земли-прим, или Немного о Любви

– Ты парень, что надо!

Я в тот момент еще не уловил, на чем базируется столь лестное утверждение, и скромно промолчал. Позже Ол сказал, что поддерживает с ней пока чисто платонические отношения. «Пока» – потому что она девственница, а он не жаждет быть первооткрывателем. Вот и я тоже брякнул: увольте! Последствия моего невнимания к чужим чаяниям сказались весьма скоро. Ол все-таки рискнул «прорубить окно», и при каждой встрече с симпатягой я читал в ее пламенных взорах искреннее негодование в мой адрес. По счастью, Ол вскоре перебрался на другие пастбища, чем избавил меня от испепеления…

Дома меня поджидал Виктор. Зря я ему сказал, что собираюсь съездить на родину, в Монтэ. Теперь он понадеется оттянуть возврат долга до моего отъезда, а там успокоит себя тем, что я, мол, уехал – кому же теперь отдавать деньги? Парень, конечно, веселый. В кавычках. Это – низ. Тут – самая грязь, самый мрак жизни. Постучался робко. Поздравил с праздником (каким)?

– Все будет о*кей, брат! Помни тетку Гор. Я узнаю, кто убил твоего дядю. Яш был мой товарищ!

Пошатываясь, сжал заскорузлую руку в кулак.

– Тут, – рыгнул, – вся степь – моя!

Дальше непереводимо. Потом, когда понуро сгорбясь, совсем было ушел, он неожиданно вновь обернулся ко мне:

– Слышь, Лан, к Тан поеду. Повесилась она!

Я, вообще-то, столько навидался в этом доме, что лишь сочувственно кивнул и тяжко вздохнул. И особо не удивился, когда через пару часиков усопшая заявилась собственной персоной.

– Где Виктор? – мелькнула щербатая пасть.

– К тебе поехал.

– Ко мне?

– Не знаю, сказал, что к Тан.

Она отлипла. Я врубил музыку, повалялся на своей убогой лежанке. Вдруг чем-то завоняло. Подумалось: – из петли вынули, так решила отравиться газом. Тихонько пробрался на кухню, гляжу – сидит на табурете, в руке стакан, на плите мясо тушится – здесь все в порядке. А вот в душе моей – муть. Когда же наскребу на приличное жилье? Как не везет с этим – хоть волком вой! Хозяюшки попадаются – дай Боже! Одна – сумасшедшая дуринда, Валия Петна. Вторая – напротив, оказалась не дура: взяла оплату за год вперед, прохиндейка. Я решил: наконец-то поживу спокойно. Недельку я на Боб-стрит пожил славно – не отрицаю. А потом явилась с Севера соседка. Соседкой назвать ее, признаюсь, я решился с трудом. Короткая стрижка, батонообразная фигура без малейшего намека на талию, не в меру общительная: увидела рядом с магнитофоном пузырек со спиртом, и тут же приняла вовнутрь. Что ж, воды в кране хватает (иногда), пришлось чистить магнитофонные головки ею.

Сам я, ей Богу, не допер бы, с чего это к ней приходят чуть не каждую ночь подружки, столь же мужеподобные, как и гостеприимная моя соседка, – вырос я хоть и в бедной, но интеллигентной семье, и о таких сторонах секса слышать не приходилось. Правда, когда мы со Стивом приводили девчонок из кабака, мне казалось подозрительным, чего это она вдруг заявляется с неизменной просьбой дать ей гитару и, отворив двери своей комнаты в общий коридор, начинает распевать душещипательные песенки? Подружек, по счастью, мы притаскивали вполне нормальных, так что сцен ревности нам со Стивом устраивать соседке не пришлось.

Но это все цветочки. Через пару деньков после первого контакта с соседями Судьба осчастливила меня вторым. Инструментом этого благодеяния оказался потрепанный субъект с бегающими глазками и визгливым голосом тюремной шавки. Казалось, он орет для того, чтобы заглушить свой страх, причем это ему вполне удавалось. Несколько секунд для разгона, и все – его не перекричать. Но, видно, выражение моего лица не вполне его устроило, ибо он осекся на полуноте и довольно спокойно, если можно применить это слово к трусливо дрожащим рукам и скользкому взгляду, спросил, все же не теряя надежды меня припугнуть:

– Кто вы такой?

– Квартирант.

– Какой квартирант?! Эта квартира больше не принадлежит Салдам!

– Ничего не знаю, сударь. Это мои родственники, и они сдали мне это помещение на время.

– Какие родственники? Никаких родственников! Я сообщу в домоуправление, в полицию, в мэрию! Вас выселят!

Дальнейшие его высказывания приводить не стоит, ничего заслуживающего внимания. Когда он осознал, что я готов задать ему леща, то моментально испарился.

Однако полицейский действительно заявился, напугал мою сестренку Элен, и та призналась, как на духу, что мы никакая не родня Салдам. Пришел я с работы, услышал из уст Элен о визите блюстителя порядка, и муторно стало на душе. Но и это еще не все. Через день раздается стук в мою дверь. Отворяю – две суровые матроны, даже не поздоровавшись, заваливаются ко мне и начинают орать, что я не имею права, что Салды подлецы, уже второй год не платят за жилье, что скоро суд, что вообще они люди-злодеи, отца упекли в приют и т.д. и т.п…