Никтория Мазуровская - Шах и Мат. Сыграем в Любовь?

– Почему ты так? Ты никогда не бил меня! – ее обида в голосе и горечь уже давно перестали трогать что-то внутри него, но он посчитал нужным ей ответить.

– Ты разрушила все, что у меня было. Тянула из меня жилы и не обращала внимания на мои слова. Я говорил: дай развод. Я говорил: терпение не вечно. Я говорил: не лезть к моей женщине. Ты плевала на мои слова. Я слишком долго отплачивал тебе за то, что было сто лет назад. А ты, в благодарность за поддержку, вонзила мне нож даже не в спину, а в сердце, – на куски его порезала. Но я терпел. А сейчас терпение кончилось, и ты сама виновата.

Ирка не стала ничего говорить, просто ушла, и дверь за собой закрыла. А Шах, наконец, смог руки из карманов вытащить и увидеть, как они дрожат.

Он никогда не бил женщин, никогда. И он не получил удовольствия от того, что сделал, но и стерпеть ее слов просто так не смог.

Ирка слишком долго тянула из него все: нервы, деньги, эмоции. А он позволял ей это делать, пытался защитить тех, кто дорог. Теперь что? Сашка? У Сашки все зашибись просто, нашла себе парня и скоро выйдет замуж. Говорит, что он ее любит, а если любит, значит примет любой, всякой.

Такой должна быть любовь. Такую он сам переживает и чувствует. Свое Золотце он любит всякую: сломленную, убитую, раздавленную, веселую, – любую. Он любит ее без детей… и с детьми любить будет. Любит ее со всем прошлым. Со всей ее чокнутой семьей.

Вопрос в том, будет ли она любить его, когда узнает то, что он скрывал и старательно прятал о своем прошлом? О том, что не знают ни Артем, ни Марина?

Жил на краю… Сейчас жил на краю, когда в любой момент мог сорваться и самому себе не мог сказать, что будет.

Но руки продолжали трястись, а кровь бурлила от ярости и адреналина. Пульс барабанил в ушах так, что башка раскалывалась. И дышал с трудом, насильно пропихивал воздух в легкие, чтобы не сдохнуть к чёртовой матери.

Ему нужна Таня и Маришка.

И если одна находилась в получасовой доступности, то вторая была на отдыхе: медовый месяц, чтоб их всех!

Но толковый экономист, бухгалтер и аудитор в одном лице ему был жизненно необходим.

А еще юрист или лучше даже адвокат.

Деньги были, но не столько, в свободном доступе. Он, бл*дь, не хр*нов олигарх. Придётся выводить деньги из оборота, а потом думать где их взять, чтоб все не рухнуло в задницу.

– Сава?

Артем стоял в дверях и, не боясь нарваться на гнев шефа, зашел в кабинет и прикрыл дверь. По его лицу Шах понял, что еще не все дерьмо на сегодня глотнул.

– Что? Говори!

– Грознин умер два часа назад.

– Вика знает?

– У нее отключен мобильник, Максим дозвонился мне.

– Ясно. Дозвонись Лехе и пусть пока у Золотца мобильник продолжает быть отключен.

– Может лучше…

– Я тебя не спрашивал, что лучше. Я ей сам скажу.

– Это ее сломает.

– Поэтому я ей сам скажу.

– Поедешь в аэропорт?

– Сначала к Тане, потом в аэропорт. Пусть красавицы мне билет закажут.

Артем ушел, а Шах так и остался стоять посредине кабинета.

Это ее сломает.

Что бы сама Вика не говорила про чувства к этому ничтожеству, как бы сильно он ее не обидел в прошлом, Грознина она знала с детства, с пеленок почти. Большую часть сознательной жизни провела рядом с ним, была влюблена в него и хотела за него замуж. Любила первой детской влюбленностью, считала другом, несмотря ни на что.

Эта смерть может ее сломать.

И плевать на все, Сава должен сказать ей сам, лично. И быть рядом.

Сейчас. 2017 год. Гавана, Куба.

– Сеньора, Виттория, что-то еще нужно?

Вика отвернулась от окна и зрелища: здание местного Капитолия очень по виду напоминающий американский, было заполнено людьми: шла подготовка к одному из самых больших праздников Кубы. Dia de la Independencia – День независимости Кубы, когда местный герой Карлос Сеспедес освободил рабов и стал бороться с испанцами. Что самое интересное, кубинцы до сих пор говорят на испанском, хоть и победили их очень давно,– возможно они так и не сумели до конца стать свободными?!

– Нет, Паула, спасибо!

– Mi amor, сеньора, ждать ли нам гостей к ужину? Сеньор Савелий не приедет?

– У сеньора дела в Москве, боюсь, он к нам не присоединится.

Довольно привлекательная женщина среднего возраста, загорелая, с шикарной фигурой: молодые девушки, гонящиеся за формами, за такую убили бы или сдохли от зависти, а мужчины оборачиваются Пауле вслед и отвешивают комплименты, хотя в Гаване, как и на всей остальной Кубе всегда и всем отвешивают комплименты. Не всегда они отличаются изяществом слова или красотой, но такой у народа менталитет – комплименты женщинам, а особенно туристкам, обязательны. Паула и ее муж Пабло присматривали за этой квартирой, когда она и Сава не бывали тут.