Антон Леонтьев - Мольберт в саду Джоконды

– Дай посмотреть! – заявила девушка, вдруг понимая, насколько нелепо, более того, истерично было их поведение. Разбудили какого-то парижанина, по всей видимости, пожилого, быть может, не совсем здорового, а теперь еще фантазируют бог весть что, представляя его – ну, или ее! – каким-то сказочным монстром.

Или монстром вполне реальным?

Литературные и кинематографические предпочтения Степы Лиза не разделяла, не понимая, что такого можно находить во всех этих зомби, живых мертвецах, чудищах из глубин океана или далеких галактик и азиатских девушках с немытыми волосами и нестриженными ногтями, которые нападают на своих жертв, выползая на карачках из экрана телевизора.

Она предпочитала старые добрые классические детективы, а также авантюрно-приключенческие романы о поисках затерявшейся святыни или гениального шедевра.

– Ну что? – Степа потеребил ее за плечо, явно и сам желая взглянуть на то, что разыгрывалось в коридоре.

Но в том-то и дело, что ничего не разыгрывалось. Степан был прав: дверь была немного приоткрыта, однако свет за ней снова погас.

– Ничего нет… Ложная тревога… – произнесла девушка, у которой отлегло от сердца. Ей стало неловко за их со Степой подростковые выходки.

Нет, не подростковые даже, а детские.

– Надо хотя бы извиниться, а не прятаться! – сказала она и решительно повернула ключ в замке.

Степа, вцепившись ей в руку, причем пребольно, зашептал с побелевшим лицом:

– Нет, не открывай! Это прямо как в рассказе! Там героиня тоже мужа не послушалась, вышла, а то, что обитало в соседской квартире, но уже не в человеческом виде, а в виде оборотня, бросилось на нее…

– Ты мне не муж! – сказала Лиза, сразу же пожалев об этих словах, которые прозвучали весьма жестко и колко.

Да, не муж, но ведь они собирались пожениться! Но если так, то почему Степа не говорит ей, во сколько обошлась парижская квартира? Он буквально бредил тем, чтобы платить за все самому. Может, какие-то женщины и были бы этому крайне рады, в особенности если бы будущий муж за собственный счет увез их в Париж и поселил в шикарной съемной квартире. Какие-то, но не она.

Она и сама была в состоянии заплатить.

Даже когда на рю Риволи она хотела купить и Степе, и себе сладкой ваты, он буквально оттолкнул ее от тележки, уже вручая продавцу купюру и не беря сдачи.

Да, многие о таком друге, более того, муже мечтают.

Но мечтает ли она?

– Не открывай! – крикнул Степа, навалившись на дверь, а Лиза тихо произнесла:

– Ты делаешь мне больно, Степа.

В таком состоянии она его еще не видела. Он что, боится?

А ведь и в самом деле – боится! Господи, неужели человек, которого она любит и с которым решила в ближайшее время связать себя брачными узами, верит во всю эту белиберду, которую сочиняют разнообразные «ужасные» романисты и сценаристы?

Похоже, да.

И как она этого раньше не замечала. Или не хотела замечать?

– Елизавета, я повторяю… – начал Степан, а это означало, что он крайне разозлен: ее полное имя, а не шутливо-интимное «Лизок» он употреблял до сих пор только однажды, во время их единственной ссоры.

До поездки в Париж единственной.

Хотя речь там шла о совершенно иной материи, но в итоге все сводилось к тому же: чья точка зрения важнее – его или ее.

Например, относительно того, стоит ли ей после свадьбы сразу же беременеть и бросать работу. Ведь он, видный программист, зарабатывал, несмотря на свои неполные двадцать четыре года, более чем солидно.

Наверное, не только для Москвы, но и для Парижа. Впрочем, может, даже и в обратной последовательности.

Да, воззрения у Степы, которого Лиза любила без памяти, были более чем консервативные. Против детей она ровным счетом ничего не имела, но почему именно сейчас, когда в ближайшие года два-три решится, сможет ли она подняться по карьерной лестнице?

Почему не после?

Да и зачем, вообще, увольняться – можно же работать из дома, можно на неполную ставку, можно вообще свою модель придумать…

Но ее идеи Степе не понравились – тогда он и назвал ее впервые «Елизаветой».

Степа, казалось, не слышал, продолжая с бледным, искаженным лицом взирать на нее, вцепившись Лизе в плечо и преграждая своим высоким спортивным телом путь к двери.

– Ты делаешь мне больно, Степа!

Она повторила это, но не громче, а, наоборот, тише, однако именно это и подействовало: черты лица ее будущего мужа смягчились, он убрал руку и даже подвинулся в сторону, хоть и немного.