Людмила Котлярова - Загадка Бомарше

Но когда он пришел в театр прежнее настроение вернулось. Среди явившихся на репетицию артистов Аркашову он не увидел. Он подумал, что она, пока еще есть время, где-нибудь драит полы, он обошел все помещения, но ее так и не обнаружил. Куда же она задевалась? Он вдруг почувствовал злость. Когда он ее желает видеть, она словно бы специально не появляется.

Феоктистов вернулся в зрительный зал, стесняясь, спросил у нескольких артистов, где Аркашова? Но ни один из них не имел на сей счет никаких представлений. Он сел в кресло, и молча просидел в нем всю репетицию, не промолвив ни слова. Да и почти не смотрел на сцену. Ему стало окончательно все равно, что делают эти люди с его пьесой. Пусть кромсают, портят, режут на части, в общем, делают, что как хотят. Ему абсолютно все равно.

Едва репетиция закончилась, Феоктистов вскочил с кресла и бросился к выходу, хотя режиссер направился к нему, видимо желая поинтересоваться его впечатлениями. Но меньше всего ему сейчас хотелось что-то обсуждать с ним.

Он вернулся в номер. Делать было абсолютно нечего, как первым людям на земле. Феоктистов, не раздеваясь, бросился в кровать. Ему хотелось быстрей заснуть. Когда спишь, ты отсутствуешь, твои проблемы уходят вместе со сном куда-то в мировое пространство и какое-то время там пребывают. Правда, когда просыпаешься, они мгновенно возвращаются. Но все же есть хотя бы небольшая передышка. А это уже неплохо.

Но заснуть не удавалось, что-то упорно мешало этому. Впрочем, Феоктистов прекрасно знал что, вернее, кто: Аркашова. Точнее, мысли о ней, которые неслись по голове, словно горная река, бесконечным и бурным потоком, сметая все на своем пути. И прогнать их не было никакой возможности. Он даже застонал от бессилия; надо же так вляпаться. А ведь ничего не предвещало такого поворота судьбы.

Раздался стук в дверь. Феоктистов сел на кровать. Кого там еще принесло? Неужели не могут отстать от него, он не желает никого видеть.

Феоктистов, волоча ноги, пошел открывать. И замер от неожиданности, на пороге стояла Аркашова.

— Мне передали, что вы искали меня в театре.

— Да, я хотел вас видеть, — выдавил из себя Феоктистов, с трудом стараясь сдержать радость. — Но вас не было на репетиции.

— Я взяла выходной.

— Понимаю, дела личные в первую очередь. Только скоро премьера, я бы не советовал вам пропускать репетиции.

— Моя роль в спектакле настолько мала, что от меня не требуется присутствия в театре каждый день.

Феоктистов почувствовал, как снова закипает.

— В моей пьесе, как, впрочем, и в жизни, нет маленьких ролей, запомните. А если вы до сих пор не поняли этого, то вы плохая актриса. В таком случае вам лучше бросить это ремесло и переквалифицироваться в уборщицу. Я не сомневаюсь, что вас ждет блистательная карьера на этом поприще.

— Для этого вы искали меня, чтобы предсказать мне это мое великое будущее?

— Не надо быть большим пророком, чтобы увидеть это, — наполнил Феоктистов свой голос до краев сарказмом.

— Вы сегодня встали не с той ноги или вам приснился дурной сон?

— Вот именно, дурной сон. Только он мне не приснился. Это грезы наяву.

— Это интересно. Кто же в ваших грезах был главным героем?

— Как выяснилось не я. Мне в этом спектакле отведена второстепенная роль. Вот они законы искаженной реальности. Первые там последние, а последние — первые.

— Что же вы так не приемлете в этом? Познание мира иллюзий бывает очень полезным для творческого человека.

— Да, особенно если он идеалист, у которого масса творческих планов один другого безумней. Что это такое, как не сон разума?

Аркашова как-то странно посмотрела на своего собеседника.

— За сном всегда следует пробуждение. Важно, чтобы эти иллюзии не превратились в ложные идеалы. Иначе таким творцом будет управлять не дух божий, а комплексы и ущербность, и он эту ложь будет передавать людям.

— К несчастью люди часто отдают предпочтение лжи, нежели истине. Они не хотят настоящих чувств, они хотят их заменителей.

— Не правда, никто не хочет быть обманутым.

— Зато обманывают сами. И вы из их числа.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы, как и все остальные, даете надежду, а затем отнимаете ее.

— Сейчас я как все, а недавно вы говорили, что я особенная. Что-то не видно последовательности в ваших оценках.

— А это потому, что нет логики в ваших поступках. А поскольку я вполне адекватен, вот и смотрите, что вы из себя представляете.

— А вам не кажется, что зеркало ваше кривое?