Марина Хробот - Кошка в сапожках

Он тут же спустился к подъезду. У лавочки кот-боец вопил на Черри, а она на него. До потери девственности дело пока не дошло. Подхватив кошку под толстый животик, Иван вернул её в квартиру.

Теперь, уходя на работу, он закрывал форточку. Вечером всегда встречал рыжего кота у лавочки, а в квартире духоту. Пришлось вставить в форточку сетку.

Но один раз, сводя-дебет-кредит отдельного от фабрики бизнеса, он напился, чего с ним бывало крайне редко, и забыл закрыть окно на ночь. Утром в квартире Черри не было.

Обойдя все ближайшие дворы, Иван дал дворнику-узбеку денег и обещал заплатить в два раза больше, если он найдёт Черри. Дворник послушно приносил всех пойманных кошек, даже того рыжего кота, с надкусанным ухом. Но Черри не нашлась.

На два дня скорбь заполонила Ивана, искренняя и глубокая. Он плакал вечерами, лёжа в одинокой квартире, а днём срывался на работе на подчинённых, запретив выплату премий и обкладывая всех попадающихся на глаза рабочих матом.

И ещё у него случился срыв, которого не было лет пять. Он дико пел до срыва голоса песенку из детства: «Раз морозною зимой, вдоль опушки лесной. Шел медведь к себе домой в тёплой шубе мехово-о-ой!!!» После чего долго молча лежал, прикрыв глаза и испытывая головную боль.

С алкоголем завязал окончательно.

Я теперь понимаю, почему медведей держат в клетках на улице. Во-первых, у них жесткая и грязная шкура, а во-вторых – запах. Само животное пахнет так, что без маски стоять около него больше пяти минут могут только те, кого это животное кормит.

А уж после того, как медведь выдаст то, что он съел, а ест он много, около него надолго не задерживаются ни владельцы, ни активисты Гринписа. А я – вот она, с Матильдой и в светлые для нее моменты кормежки, и в остальные моменты… тоже.

Матильда стояла на задних лапах, вцепившись передними в прутья клетки, и топала. Хотя по медвежьим стандартам весила она немного, клетка раскачивалась, доски пола прогибались, Матильда ревела, требуя завтрака.

– Сейчас, моя девочка. Потерпи двадцать минут, – заворковала я, и медведица, приняв обещание, шлепнулась на толстую задницу.

Пусик, гремя цепью, рыкнул на медведицу. Обойдя её клетку, он улегся рядом с бытовкой Виктора Павловича и наблюдал за мной.

Я растопила ящиками уличную «буржуйку», поставила сверху казан с водой на пятнадцать литров, загрузила рыбу для животных и села чистить размороженную рыбу для себя, акробатов и этого, нового.

Четыре пеликанши и их крупный «бригадир», видя мои приготовления, душераздирающе орали, клокотали подклювными мешками и хлопали крыльями в пластиковом бассейне под сеткой. Они всем видом показывали, что готовы есть и замороженную рыбу. Но этого нельзя делать ни в коем случае, горластые птицы простудятся. И хотя сегодня им еда положена только в обед и вечером, во время представления, я скормлю им граммов по двести рыбы на клюв, щадя собственные уши и нервы артистов.

Поставив ближе к себе восьмилитровую кастрюлю с водой, я складывала в неё очищенную рыбу.

Из своей бытовки, потягиваясь, в драных спортивных штанах и с голым накаченным торсом вышел Виталик. Добрый и пьющий. Но, герой не моего романа.

– Скоро будет готово? – спросил он всеядным голосом.

– Через полчасика. У тебя майонез остался?

– Не-а. А с кем ты утром разговаривала? – Виталик простецки подмигнул мне. – Или мне показалось?

– Не показалось. Виталь, тут парень на работу попросился. Пусть у нас пару дней отсидится? – я спросила для соблюдения «политеса», Виталик мало кому в чём отказывал.

Зевнув, он щелкнул челюстями и уточнил:

– Деньги у него есть?

– На ящик пива хватит. – Я разорвала коробку из-под рыбы и втиснула её в «буржуйку».

– Ты ж знаешь, я пиво пью только при отсутствии водки, – обидчиво напомнил мне Виталик.

– Будет тебе вечером водка, – щедро пообещала я.

– Тогда ладно, пусть живет.

Виталик потрусил к уличному туалету, хлопая себя по голому рельефному животу и напевая: «Ландыши, ландыши, светлого мая приве-ет…»

Растоптанные кроссовки остановились у «буржуйки», откинув по пути сосновую щепку. Старые, спущенные носки, рабочие штаны защитной раскраски. Руки в карманах, выпирающий живот в комбинезоне и в шёлковой майке, одутловатое лицо не похмельного человека.

Сергей удивленно смотрел на меня.

– Ты чего делаешь?

– Завтрак готовлю. Для зверей и для нас. – Я вскрыла вторую коробку с мясными обрезками и ребрышками, и оглядела «найденыша». – Тебя же просили полностью переодеться, а ты шёлковую майку оставил.