Мэри Роуз Блэк - Тело

Убираю пистолет на место, склоняюсь над дичью. В глазах читается страх. О да, он боится меня. Взрослый мужик боится подростка с горящими глазами и стволом в руке. Ситуация заставляет меня улыбнуться, быстро, безумно, блестяще. Чувак пробует шевелить губами, но пока безуспешно. Вновь беру кирпич и со всей силы впечатываю ему в руку. Слёзы текут из пьяных голубых глаз. Его мучения забавляют меня.

– Нравится? А давай колено? Всё равно не понадобится.

Быстрым точным движением вынимаю пистолет и стреляю. Хочу выпустить в загнанного зверя весь магазин. Ему больно, а я упиваюсь этим. Я отвратительно прекрасно себя чувствую в этой ситуации. Рыба в воде.

Вижу, как левая рука начинает подрагивать, сейчас контроль над телом вернётся к нему. Нужно прострелить ему горло, когда будет почти грань действия.

– Удивлён, да? Не думал ты, что покарает тебя твой потенциальный клиент? – беседую я с ним совершенно спокойно, будто мы за чаем хорошую книгу обсуждаем. – Что бы ты мне предложил? Кокс? Или ЛСД? Может, мет? Я отчаянный. О, крэк!

Глазами он следит за мной, ему страшно, и он тут же бесится внутри. Кирпич лежит на сломанной руке.

– С-с-сука, ты-ы-ы… гр-р-рёбаный уб-блю-ю-юдок…

– О, голос проснулся? Ну тогда прощаемся? – третью пулю этого вечера я всаживаю ему, как и было оговорено, в горло, заставляя хрипеть. Булькающие звуки похожи на копание в кишках, которое я запомнил ещё со времени, проведённом в сарае деда. Кровь неудержимо заливает грудь подонка. Фотографирую место казни, отправляю отцу. Здесь я закончил.

Подхожу к машине, завожу двигатель. Огни города проносятся мимо. Тело моё наэлектризовано, словно я выпил пять эспрессо залпом. Пальцы рук сжимают и разжимают руль. В зеркале заднего вида вижу свой безумный радостный взгляд. Громко включаю музыку, отдаюсь её вибрациям. Адреналин отпускает, и становится как-то холодно, я дрожу.

Экран телефона вспыхивает – сообщение от отца. Ему понравилось моё исполнение. Волна гордости распирает, поднимаясь от живота до плеч, перехватывает дыхание. Вжимаю педаль газа и мчусь навстречу ночи по горящему городу.

Охотнику понравилась охота на такую дичь.

Прошёл примерно месяц, прежде чем меня снова использовали в качестве исполнителя. На этот раз целью оказался азартный игрок, который много кому мешал. Парню было всего двадцать. Он не сопротивлялся, хотя высмеял меня, увидев: «Кем это ты себя возомнил? Ангелом мщения?». Я убил его ножом в грудь.

Моя жизнь начала течение по определённому руслу, я точно знал, что будет завтра, через неделю. Мне так казалось. Вскоре судьба преподнесла мне самое большое счастье и самую ужасную боль. Это были две стороны одной медали. Я навсегда запомню тот апрель.

Всё началось в середине апреля, робкой весной, которая медленно накрывала Сиэтл.

– И надолго мы там? – задаю вопрос отцу, сидя за обеденным столом. Семейные обеды. Такая забавная штука. Все говорят, что это место единения, обсуждения насущного и не очень, шутки, смех, услужливое поведение. Никогда не собирались вместе мы. Теперь вообще не выйдет.

– На пару дней, может неделю. – Отец заполняет бумаги, которые суетливый помощник, старичок с седой бородкой низкого роста, выкладывает на стол поочерёдно. Очки на серебристой цепочке переливаются. – Всё зависит от того, как пойдут дела. Я давно не видел брата.

– У тебя есть брать? Мой дядя? – я удивился, перестал жевать. Всю жизнь думалось мне, что родственники есть лишь с маминой стороны, а тут вылезает это. Что ещё я должен узнать? Что у меня есть брат или сестра?

– Мы были в Сеуле, когда ты только родился, – продолжает отец, – просто не помнишь. Это мой родной город. В Америку я перебрался в двадцать лет после пожара в нашем доме, унёсшим родителей. Какой-то пьяница уронил сигарету.

В его тёмных глазах не отражается боль – время залатало рану, но по сжатым губам и напрягшейся кисти, что держала ручку над бумагой, было видно одно – он отомстил поджигателю и не остановился на этом. Мой определяющий фактор настиг меня гораздо раньше, чем его.

– Мне жаль, – опустив глаза вниз, говорю я. Вижу исподлобья, что отец уставился на меня. Изучаю еду в тарелке. Он открывает было рот, выдыхает воздух, но так и не говорит ничего. Он не сентиментален, в отличие от мамы.

– Рузвельт, билеты готовы?

– Да, мистер Ли, Ваш вылет запланирован на четыре часа пополудни. Вещи я собрал, как вы и велели. А вещи мистера Эйджа…