Владимир Колычев - Верная неверная

Она кивнула, он подал ей руку, помог забраться в кабину. Кресло здесь было только одно, но Клим предложил ей сесть на ватник, который он плотно свернул и положил слева от себя. Он не собирался ехать, прижимаясь к ней, и это успокоило Юлю.

— А теперь рассказывай, — сказал он, когда трактор покатил по тряской дороге.

— Что рассказывать?

Но Клим не ответил. Похоже, он не привык повторять дважды. И если Юля не хочет рассказывать, уговаривать он ее не станет. Не хочет, не надо.

— Ну, я у бабушки живу… Мама ушла, отец за ней поехал, а бабушка меня к себе забрала.

Клим повернул голову, как будто собирался глянуть на свою спутницу. Но взгляд от дороги так и не оторвал. И все равно Юля поняла его. Не с той истории она начала. Его интересовал сегодняшний день, а Юле вдруг захотелось выговориться.

Юные девочки не должны привлекать взрослого мужчину, это противоестественно. И безобразно. Но в то же время в не столь уж далеком прошлом девочки выходили замуж в тринадцать-четырнадцать лет… А Юля такая красивая, такая нежная… Клим лихорадочно искал оправдание нахлынувшим чувствам.

Юля понравилась ему еще тогда, в автобусе, когда он впервые увидел ее. Увидел, но еще не пропал. А сейчас он просто тонул в болоте своих чувств, захлебывался эмоциями.

Надо было бы отвезти ее к себе домой. Пусть директор школы побегает за ней, поищет, а как еще объяснить этой дуре, что нельзя бросать на произвол судьбы юных и беззащитных девочек? Хотел бы Клим проучить глупую женщину, но и Юлю к себе везти не мог. Не имел права.

Он должен отвезти ее домой. К бабушке. Так он и сделает. И по-другому нельзя.

Ну а потом можно отправиться к Андрею Антиповичу и объяснить ситуацию. С председателем сельхозартели Клим состоял в конкурентных отношениях, но это не мешало им при встрече уговорить на двоих бутылочку-другую водки… Клим старался не злоупотреблять спиртным, но сегодня он точно напьется.

Рабочий день закончился, а желания идти домой не было. Муж пьяница, дочь в городе. Жизнь у дочери не заладилась. Вышла замуж за городского, родила, бросила институт. И что? Бросил ее муж, к другой ушел… Городские они все такие.

Дверь со скрипом открылась, и в кабинет, осторожно переступив порог, зашла Ольга Михайловна, пышная женщина с волнистыми волосами. Каждое утро она накручивала волосы, приходила на работу с кудряшками, а за день они выпрямлялись. Но Ольга Михайловна женщина упорная, она не искала легких путей. Завтра она снова накрутится…

Ульяна Даниловна Павлюкова с унылой насмешкой смотрела на нее. Как же ей все это надоело! Учителя, дети — да пропади все пропадом!..

— Ульяна Даниловна, Савельевой дома нет, — сказала Ивашова.

— И что?

— Как что? Девчонка пропала!

— Где она пропала, в поле?! Так не бывает. Я эти поля как свои пять пальцев знаю, — хмыкнула Павлюкова.

— Так это вы, а Савельева не знает. Она вообще ничего не знает. И маленькая она.

— Маленькая!.. Зато городская!.. Пришла тут, умная!

— Ульяна Даниловна, что вы такое говорите! — В голосе Ольги Михайловны звучало и удивление, и осуждение. — Савельевой всего четырнадцать лет!

— Я в четырнадцать лет из Гореловки в школу за восемь верст ходила. Пешком. Восемь верст туда, восемь верст обратно, и ничего.

— Савельева городская, она так не может.

— Вот я и говорю, что городская. Дурь из нее выбивать надо.

— А бабушка у нее деревенская. Если она дурь начнет выбивать? — спросила обычно робкая Ивашова.

— Из кого дурь выбивать? — вспучилась Павлюкова.

— А кто Савельеву с работы выгнал? И за что? За то, что Горлова ей войну объявила?..

— Горлова? Войну?.. Да нет, это Савельева вызов нам бросила! И вы, Ольга Михайловна, должны понимать это, как опытный педагог… Или вам все-таки не хватает опыта? — Павлюкова подняла руку, чтобы ударить кулаком по столу, но бить не стала. Рука опустилась плавно.

— Не бросала Савельева нам вызов, — исподлобья глядя на нее, мотнула головой Ольга Михайловна. — Это ваша злость на городских бросила ей вызов.

— Что?!

— Про педагогику мне здесь говорите… У Савельевой родители погибли, девочка круглая сирота…

— Вот! А как они погибли? Еще нужно разобраться, при каких обстоятельствах они погибли!..

Глаза у Ивашовой становились все шире, челюсть опускалась все ниже. Она смотрела на Павлюкову, как на бездушное чудовище.

— Савельева пропала!.. — выдавила она. — Может, она, как мать!.. Как отец!..