Наталья Аверкиева - Разреши себя любить

– Понимаешь, я никогда ему не изменяла, ни разу, – тихо говорила она, глядя в никуда. – Я знала, что он гуляет, отлично это знала. И он знал, что я в курсе его измен. Но он словно боялся, что я не выдержу и отомщу ему тем же. Он говорил, что слишком молод, ничего в этой жизни еще не попробовал, а я ему мешаю жить по полной. При этом я оказалась как будто запертой в шкафу, из которого меня никуда не отпускали. Я смотрела на ситуацию со стороны и с ужасом понимала, что у меня не осталось вообще никого рядом – только он. Он же даже тебя выжил! – Мари посмотрела на меня с тревогой и какой-то надеждой. Я кивнул на всякий случай. Наверное, она права – близнец искал повод очистить территорию и он ее очистил. Я только не понимаю, зачем… – Тиль как змея менял шкуру. Его крючило, ломало, ему было плохо, и он делал плохо окружающим. Он словно выдавливал всех, сам заполнял помещение, но тоже в нем не помещался, поэтому он крушил стены. Не знаю, как это объяснить… Он трансформировался, и эта трансформация уничтожала окружающий его мир. Он как огонь пожирал все вокруг себя, понимаешь? Он оставил мне какой-то пятачок, с которого я не могла никуда уйти, мне нечем было дышать, меня обжигало, на котором я загибалась, а он «облизывал» меня пламенем и следил за реакцией – сдохнет или еще можно поиграть? А потом я залетела. Когда я окончательно приняла решение уйти от него, я тупо залетела! Вот такую свинью подложил мне организм! Смешно даже… В тот день я смотрела на тест и не понимала, что делать. Вроде бы я в том возрасте, когда уже надо рожать, но у меня семья рушилась на глазах, куда на этих руинах рожать? Я сказала об этом Тилю. Дэн, он так обрадовался! Я даже не ожидала от него такого! А спустя несколько недель он вдруг начал гундеть, что дети не его, что я их нагуляла, что мне надо пойти и немедленно сделать аборт. А какой аборт, когда дети в животе уже шевелятся, и я их чувствую! Я ему объясняла, что у меня никогда в роду не было близнецов, ни у кого, что если он мне не верит, мы можем сделать тест на отцовство, а он смотрит на меня с ненавистью и опять своё – блядские выродки. А когда в больнице дети лежали на выхаживании, он приехал на них посмотреть, и врач при мне ляпнула, что блондинчики хорошенькие получились. Мама черная, папа черный, а дети – блондины!

– Папа крашеный черный, – поправил я.

– Вы все равно темные, шатены. Веришь, в тот момент я поняла, что всё, только что эта тетка поставила точку в истории моей семьи. Ну а потом… Потом ты уже все знаешь…

– Почему ты ничего не сказала мне?

– А что я должна была тебе сказать? – вскочила она и взмахнула руками. – Ты всегда его прикрывал! Ты врал мне! Ты постоянно мне врал! Я думала, что ты заодно…

– Дура! – рявкнул я на нее. – Я просто не хотел тебя расстраивать!

– Вот и я не хотела тебя расстраивать!

Я замолчал, покрутил в руках сигареты, но курить не стал.

– Ты хочешь, чтобы он вернулся? Ты сама хочешь к нему вернуться? Только честно.

Она включила чайник, достала чай и сделала нам бутерброды.

– Не знаю, Дэн. Я так устала от него за эти два года, что не знаю, хочу ли я вообще иметь с ним хоть какие-то отношения. Я не хочу от него ничего. Ни денег, ни его присутствия, ни общения с детьми. Меня трясет от мысли, что весь этот ад может повториться. Я любила другого человека, я знала любовь другого мужчины – сильного, решительного, временами отчаянного, но нежного, страстного и любящего. Я понимала его с полувзгляда, с полу-жеста. Я два года пыталась научиться любить нового Тиля, находила в нем что-то свое, что-то особенное. Нам всем было трудно – тебе, Хагену, Клаусу. Но вы как-то нашли другую дорогу, а Тиль нашел другого себя. И этот другой убил мою любовь. Если бы он стал таким же, каким был, тем ласковым, заботливым человеком, от присутствия которого рядом я таяла, то, возможно, я бы захотела вернуться в свое гнездо и забыть весь этот кошмар. Но ты же понимаешь, что это фантастика. Сейчас я словно заморожена в айсберге – ничего не чувствую, летаргический сон какой-то. Я даже к детям ничего не чувствую. Они есть, материнский инстинкт бережет их и заботится, но внутри у меня пустота изо льда.

– Мама сказала, что у тебя послеродовая депрессия, поэтому ты капризничаешь, – улыбнулся я ей. – Ничего, все образуется.

Мари поставила передо мной чашку с чаем и положила бутерброды.

– Да, образуется. Только надо найти нормальную работу.

– Зачем? У тебя есть я. У детей все есть, у тебя полный холодильник. Переедешь на новую квартиру с первого августа, все-таки найдем тебе нормальную няню, и ты сможешь больше заниматься собой. Дети подрастут, вернешься на студию. Куда я без тебя?