Олли Ver - Жена фокусника

– Анатолий Маркович, что именно с ним случилось?

– А что, полиция с вами не связалась? – удивленно вскидывает брови врач, поднимая на меня глаза.

– Нет, – отвечаю я, ошарашено.

– Его избили.

Я открыла рот, но стояла, не говоря ни слова. И лишь когда я услышала собственный выдох – прерывистый, предистеричный – поняла, что меня интересует только один вопрос:

– Кто?

– Я не знаю. Мы прибыли на место когда полиция уже была там. Неужели вам до сих пор не звонил следователь?

– Нет.

– Странно, обычно они первыми выходят на связь с родственниками.

– Мы не родственники.

– Ну, не суть. Мы же поняли, что вы близки хотя бы по тому, как часто ваше имя встречается в записной книжке. Поэтому медсестра и позвонила вам.

– Его телефон у вас?

Врач кивает.

– Погодите. Он же должен быть у следователя? Если они занимаются расследованием, телефон нужен им в первую очередь!?

– Значит, они научились обходиться без него. Слушайте, с этими вопросами вам не ко мне нужно обращаться.

– Да, да… простите, я просто… Где его нашли?

Врач смотрит в медкарту:

– Копылова сорок три.

– Это рядом с его домом. Что еще было при нем, кроме телефона?

– Ничего. Да и телефон был не при нем, а рядом с ним. Какие-то парни вызвали по нему «скорую». Повезло еще, что не сперли. Документы привезите.

– Да, да… – говорю я рассеяно, глядя в пол.

Трясти меня перестало.

***

Открыв его дверь, я поняла, что мне нехорошо – живот закрутило, по телу волной пробежал холод. Я вздрогнула, стиснула зубы. Шагнула за порог и какое-то время я просто стояла в коридоре, не понимая, что мне теперь делать. Чужая квартира хранит дыхание своего хозяина. Сколько раз я бывала здесь? Сто, двести, тысячу раз? Я не знаю, я не считала. Да и кто будет считать, когда вы в нескольких шагах от постели и едва успеваете снять с себя трусы? Но сейчас его квартира казалась мне чужой и холодной. Она смотрела на меня небрежно, презрительно, словно не узнавала меня, а я чувствовала себя вором.

Где же ключи от машины? Я повернула голову к прихожей, где на плечиках висела ветровка, а на небольшом столике лежал сложенный зонт и ключ, с узнаваемым круглым, сине-белым значком. Я схватила его и бросилась из квартиры прочь.

Машина Антона была припаркована практически у самого подъезда. Я поспешила к ней, все еще ежась от того чувства, что оставила во мне пустая квартира моего любовника, искренне надеясь, что уж машина-то не будет со мной так жестока. Я нажала кнопку открывания двери на брелке – сигнализация коротко пискнула, замки открылись, я дернула ручку и открыла дверь. Запах ванильного освежителя салона, волна тепла от нагретой кожи и отблеск солнца в лобовом. Я опустила взгляд на переднее водительское сиденье и почувствовала, как сердце разгоняется от нуля до ста, за две и семь десятых секунды, заглушая собой весь мир грохотом собственной крови ушах – на сиденье лежала записка, сложенная вдове. На ней, небольшими размашистыми буквами, написанными красивым, аккуратным почерком, всего два слова. Я закрыла глаза, чувствуя, как внутри поднимается девятибалльная волна, которую я еле сдерживаю, хватаясь за собственное горло, желая задушить себя прежде, чем посмею зареветь. Я чувствую, как ползут по щекам слезы, горячие, свинцовые. Всего два слова, мать его. Два гребаных слова, и всё мое будущее летит к чертям.

«Привет, Кукла»

Два гребаных слова.

Мелкий ублюдок. Щенок. Выродок.

***

Пока медсестра перелистывала страницы его паспорта, я смотрела на неё и чувствовала, что меня тошнит. Желудок подобрался к глотке, а его место занял кусок льда, который заставлял меня дрожать. Каждое неосторожное движение грозило вывернуть меня наизнанку, а потому двигалась я медленно, говорила тихо, и периодически закрывала глаза. Медсестра, посмотрев на меня профессиональным взглядом, оценила мое состояние на троечку, и предложила мне «Корвалол», вероятно списав мое состояние на счет Антона. Корвалол? Боюсь, он тут совершенно бессилен. Но, если у вас вдруг, по забывчивости (почему бы и нет?), где-нибудь в дальнем углу ящика стола завалялась таблетка «панацеи», я бы не отказалась. Интересно, а ей скажет о чем-нибудь такие сочетания латиницы и цифр, как С24… и что-то там еще? Я бы очень удивилась. Я отрицательно мотнула головой. Женщина кивнула, опустила голову и продолжила неторопливо заполнять недостающую информацию, то занося данные в компьютер, то записывая простой шариковой ручкой в его карте. Я смотрела на неё невидящим взглядом. Что мне теперь делать? Единственный вопрос, раздулся в моей черепной коробке, как огромный воздушный шар, который вытесняет резиновыми боками все остальное, занимая собой абсолютно все пространство, не позволяя мне думать ни о чем другом.