Милена Миллинткевич - Басурманин. Крылья каарганов

Джамбулат заглянул в потемневшие глаза. Едва касаясь пальцами, притронулся к губам, провёл по щеке. Подхватив Мару под спину одной рукой, он оторвал её от стены, прижал к себе, и, отбросив тяжёлую прядь волос, склонился к шее и шумно втянул ноздрями воздух.

– Мои лета уже прошли, зачем я тебе?

Справившись со страхом, цепляясь за призрачную дымку надежды, Мара уперлась Джамбулату руками в грудь. Отстранилась, она высвободившись из крепких объятий и, отступив, уставилась ему в лицо:

– Я хочу, чтобы ты стала моей, – опуская руки, произнёс он.

В голосе воина звучало столько нетерпения, что Мара растерялась. Неужели Джамбулат действительно любил её? Или им двигало что-то иное?

– Разве тебе недостаёт нарсугур? Мне ли тягаться с их свежестью?

– Ты для меня молодой побег сочной травы, Магрура! Бутон диковинного цветка в саду дворца. Так же прекрасна, как и в ту пору, когда я увидел тебя! Ни одна из моих наложниц с тобою не сравнится. Только вели – всех сошлю.

– Почему?

– Придёт срок, и ты станешь моей.

Мара не верила тому, что слышит. Столько лет прошло, а Джамбулат всё ещё надеется, что она ему покорится.

– Никогда! – медленно произнесла она и отвернулась.

Джамбулат приблизился, схватил её за плечи и резко развернул лицом к себе.

– Не упорствуй, Магрура! Ты сама будешь меня умолять об этом!

– Не бывать тому!

– Я так хочу! И ты будешь моей!

Мысль, что многие лета назад Джамбулат уже говорил ей эти слова, всколыхнули в душе Мары былую злость.

– Лучше убей меня! – с вызовом бросила она.

– Убить? Нет! Я подожду!

Он выпустил её из крепких рук и, отойдя к окну, взял со столика кувшин, неторопливо поднёс ко рту и сделал глоток. Белесый напиток тонкой струйкой побежал по бороде.

– Ты передумаешь! Или я велю моим каарганам растерзать Дамира. И заставлю смотреть на его страдания. Что? Жизнь сына ничего не значит для тебя?

От страшных слов Мара поёжилась. Она смотрела, как Джамбулат ставит кувшин, как медленно идёт к ней. Стараясь говорить спокойно, она, понизив голос, твёрдо произнесла:

– А кто тебе сказал, что хан Дамир – мой сын?

Ей удалось справиться с волнением. Голос окреп и стал жёстким:

– У Явуз-хана и при мне, и после много наложниц в шатре побывало.

Джамбулат посмотрел ей в лицо, схватив за подбородок. Мара скривилась от боли, высвободилась и отступила.

Джамбулат усмехнулся:

– Явуз после твоей… смерти ни одну женщину не приблизил. Не думаю, что хан принимал в шатре наложниц при тебе.

Он подошёл совсем близко, навис сверху, словно раскалённый песчаный бархан, обдал жаром дыхания:

– Твои чары! Ты сводишь с ума. Сильных воинов делаешь покорными рабами. Когда Явуз увёз тебя, я не мог ни о чём думать. Кусок баранины в горле застревал, кумыс мимо рта проливался. Решил – скольких воинов положить придётся, сколько золота потребует твой хан, что ни пожелает получить от шаха Хорезма – всё дам, но верну тебя. Ты и только ты должна была стать моей первой женой. И ты станешь.

Мара удивлённо уставилась на Джамбулата.

– Не смотри на меня так, словно пред тобой диковина какая, – отвечая на немой вопрос, Джамбулат протянул пальцы, хотел дотронуться до её плеча, но отдёрнул руку и отошёл к дверям. – Наложниц у меня много. Жены нет.

Он посмотрел на Магруру долгим взглядом и произнёс:

– Я вернусь, когда светило вновь спустится в степь. Вернусь за ответом. Ты всё одно будешь моей – тебе лучше принять это. Или увидишь, в каких муках падёт твой сын.

Джамбулат вышел и запер двери. Суюма угрюмо посмотрела на него и отвернулась к очагу.

– Когда Тамача сказал, что твои каарганы похитят мать Дамира по пути на гнилое озеро, я не могла взять в толк зачем она тебе? Неужели ты и правда любишь её? – не глядя на него, она копошилась у очага.

– Думаешь, мне неведома любовь? – тихо ответил Джамбулат.

Уйдя в дальний угол, он опустился на подушки.

– Если это так, то я понимаю, что лишает тебя покоя, заставляет совершать поступки, на которые ты никогда бы не отважился.

Суюма тяжело вздохнула и принялась помешивать варево. Комната наполнилась густым ароматом мясной похлёбки. Бросив в котёл щепоть трав, она положила на камень длинную палку, подошла и села рядом с Джамбулатом.

– Ты говорил, Мара нужна тебе для мести Дамиру.

– Так и есть. Я отомщу этому непокорному.

– Ты пообещал сохранить ему жизнь, если она подчинится? Нарушишь слово? Что ты задумал, брат?

Джамбулат сощурился, будто от яркого света, посмотрел на сестру и, тихо, почти шёпотом, заговорил: