Милена Миллинткевич - Басурманин. Крылья каарганов

Когда за Суюмой закрылись двери, Мара дёрнулась и попыталась подняться. Вспомнила, что ноги все ещё связаны, она принялась распутывать верёвку. Её трясло. Страшнее собственной гибели для неё был страх потерять сына. В глазах потемнело оттого, что она вспомнила давнее пророчество Хамзира…

…Они шли по берегу реки. Явуз-хан увлечённо рассказывал о том, каким сильным и храбрым растёт Дамир. Она слушала не перебивая и жалела только об одном, что он не привёз кеде сюда. Когда солнце пошло за лес, Явуз обнял её:

– Хамзир сказал, нам больше не суждено свидеться.

– Мне он ничего не говорил.

Мара замотала головой, верить его словам совсем не хотелось.

Зловещими тенями из-за кустов поползли страшные мысли и сомнения.

– Я не возьму другую куатан, если ты подумала об этом. Хамзир сказал, так решили духи.

Явуз притянул её и коснулся губами волос. Мне пора.

Вскочив на коня, он поскакал к ожидавшим его воинам. Даже не обернулся.

Внутри всё заклокотало. Обида и злость переросли в ярость. Она вскинула руки к небу, и верх взметнулись водяные столпы, разбрызгивая по сторонам ледяные брызги. Ещё взмах, и налетел ветер, принялся ломать деревья, вырывать с корнем старые комели, гнуть ракиту у воды.

Внезапно всё стихло. Она обернулась. За спиной стоял Хамзир с кинжалом в руках. Взмахнув клинком, старик срезал с её шеи амулет. Не долетев до земли, кусок кожи в форме листа с нанесёнными символами, вспыхнул в воздухе огнём, зеленоватым с золотым отливом. Старик пробубнил заговорные слова, и чёрные всполохи разрезали пламя. На камни даже пепла не упало. От могущественного амулета не осталось и следа.

Мара смотрела на Хамзира, и ледяная дрожь окутывала тело. Вновь налетел сильный ветер, река вышла из берегов и поднялась водяной стеной, деревья загудели. Старик распрямился, словно вырос и стал на две головы выше себя прежнего. Глаза налились, почернели, он завыл подобно ветру, а когда заговорил голосом похожим на шелест листвы, её кожу опалило огнём:

– Они знают, что ты нарушила обет. Говорят, ты недостойна их дара, – шелестел старик.

Потом заревел. Сверкнул потемневшими глазами:

– Духи злятся. Они говорят, ты заслуживаешь погибели. Но тебя они не возьмут. Ты не можешь уйти… Других принесут в жертву заместо тебя. Они велят тебе постигать мудрость земли…

Ветер стих так же внезапно, как и налетел. Река успокоилась и вернулась в берега. Покачнувшись, Хамзир принял обычный облик, тряхнул седой головой и с укором уставился на Мару потускневшими глазами:

– Духи больше не хотят с тобой говорить. Духи отвернулись от тебя.

– Кого?.. Кого они принесут в жертву за мою вину? – Мара бросилась к Хамзиру, но он отстранился.

– Я не знаю.

– Хамзир! Молю! Тебе всё ведомо! Ответь!

Старик посмотрел на неё с укором.

– Ты совершила страшное деяние, Магрура, позволила гневу овладеть тобой. И не желая того, ты направила силу амулета во вред. Ты знаешь законы духов. Расплата будет долгой и мучительной.

– Кто? Ответь мне, кого заберут духи?

Хамзир посмотрел на неё и отвернулся:

– Они возьмут двоих, – сказал и побрёл по тропинке в лес.

Мара схватила ртом воздух и задохнулась немым рыданием.

«Двое! Духи возьмут двоих! Что же она наделала?»

Покачиваясь, Магрура сделала шаг к валуну, ещё один, ещё и рухнула в высокую траву, обхватив голову и рыдая. Лишь ради двоих она могла отдать себя без остатка, только бы они были живы. Дамир и Явуз! Явуз и Дамир… Духи возьмут у неё самое ценное, что осталось. Когда сами того пожелают. Ей остаётся только терзаться неизвестностью и ждать кого они возьмут первым? Как? Когда? Но если решили забрать – возьмут. И в этом повинна она…

В тот день она видела Явуза в последний раз. Но когда его не стало, Мара почувствовала сразу. В тот день ледяной холод окутал её. И согреться она не могла не под лучами жаркого светила, ни у огня печи. Холод выкручивал её, вытягивал из неё жизнь, словно это её положили в курган. А потом приехал Дамир…

Мару затрясло. Неужели теперь его черёд? Горечь подступила к горлу. Она завыла, закричала…Заламывая руки, она билась головой о мазанные глиной стены, проклиная себя. Так и не сумев развязать верёвку, она всё же смогла её немного распутать и удлинить. Подскочив на ноги, она зашаталась, схватилась за столб, заголосила. Хотела броситься к двери, но запуталась в верёвках и упала. Извиваясь, ужом стелилась по соломенной подстилке, и кричала, кричала, кричала…