Резеда Шайхнурова - Демон

– Придется потерпеть, – сказал он мягко, но Орхидее все равно было страшно.

Деймос стал давить на ранку, чтобы заноза выскочила, и так одну за другой вынул частички коры. Орхидея сидела вся красная от боли, сжимая зубы и веки, чтобы не заплакать. Ее хозяин взял смоченную в растворе череды салфетку и приложил к кровоточащей коже.

– Осталась вторая ступня, – произнес он сострадательным тоном.

Орхидея не могла говорить и лишь кивнула ему. Когда со второй ногой было покончено, и Белл проделал с ней то же самое, он укрыл обе ступни пледом, а под спину девушки положил подушку.

– Отдыхай, – сказал он ласково и уже собирался выйти из гостиной, как она взяла его за руку, останавливая.

– Спасибо! – прошептала Орхидея и поцеловала ладонь хозяина.

Он сел рядом и примкнул к ее губам. Девушка ощутила невероятный трепет, внутренности сжимались и разжимались то от жара, то от внезапного холода. Ей так хотелось испытать то, что подсказывало ей воображение, но это неправильно, неправильно, – увещевал ее разум. Что же делать? Вот Деймос заключил ее в свои объятия. Какие сильные у него руки! Орхидея попыталась остановить одну из них, которая проворно освобождала от лифа платья ее грудь.

– Не отталкивай меня! – молил тогда он.

Но что же делать? Как она может позволить ему украсть ее девичью честь, хозяйничать в ее теле? И тут девушка вспомнила себя во времена заточения в замке Демона. На балу с ней происходило то же самое, когда она уже была готова подарить себя Эдмонту. Но он не воспользовался тогда ее замешательством, не выкрал невинность, несмотря на добровольный дар узницы. Он любил и был верен любимой! Да, его возлюбленная мертва, но он не осквернил память о ней, потому что любил, искренне любил… И Орхидея любит его – Эдмонта! Пусть он Демон! Пусть он исчадие темных сил, но она искренне его любит и никогда не предаст.

Экономка вскочила на ноги и твердо заявила Беллу, что это неправильно:

– Я Ваша служащая, – проговорила она прямо. – И подобное поведение не позволительно ни мне, ни Вам.

Она освободила свои ноги от целебных оков и вышла босиком. На полу оставались капли крови, по которым можно было проследить ее путь. Орхидея поднялась в свою комнату, собрала свои вещи, обулась в единственные выходные туфли и покинула Белл-Лодж. Ей не хотелось требовать от хозяина расчета, как в прошлый раз, не хотелось ничего объяснять и получать объяснения. Она лишь хотела свободы, свободы действовать и любить по своему усмотрению. Раны на ногах мешали идти, но раны в сердце были намного глубже. Демон… Демон! Орхидея готова преклонить перед ним колени и поклясться в любви и верности. Жаль, что ему этого не нужно от нее.

– Орхидея, тебе нужно уезжать отсюда! – кричал Эдмонт во сне. – Я обеспечу твою невидимость для него!

– Эдмонт!

Орхидея не верила своим глазам. Она лежала в своей кровати в одной ночной сорочке, а рядом с ней в черном балахоне сидел Демон. Вдруг ее осенило, что это сон. Что-то подобное ей уже снилось прежде. Тогда Эдмонт тоже пытался ее от чего-то уберечь. «Если это сон, то можно, не боясь, признаться в своих чувствах к нему», – обрадовалась девушка.

– Эдмонт, я люблю Вас! – произнесла она, становясь на колени перед ним и плача. – Я очень скучаю!

– Орхидея, мне нужно, чтобы ты услышала меня! – Демон схватил ее за плечи. – Тебе грозит опасность… из-за меня.

– Какая опасность? Я никому не рассказывала о нас!

– От Учителя ничего не скроешь!

– Какого учителя? – недоумевала девушка.

Вдруг Эдмонт изменился в лице. Тревога словно сменилась облегчением.

– Ты сказала, что любишь меня? Значит, он не сможет проследить тебя. Твоя душа чиста от его оков, – размышлял он вслух. – Но все равно тебе нужно скрываться! Я обеспечу твою безопасность, если ты прислушаешься ко мне!

Орхидее стало обидно, что, услышав ее признание в любви, Демон отреагировал таким образом. Если бы это было наяву, он бы не проигнорировал девичье откровение, – представлялось ей.

– Это лишь сон, – удрученно произнесла она и легла в постель.

Тут же очнувшись, Орхидея заметила, что мать суетится возле ее окна и задергивает занавески.

– Мама, что ты делаешь?

– Твое окно было открыто, Хайди! Ты могла простудиться! О чем ты думаешь? Здесь такой холод, словно в феврале.

– Я не открывала окно. Но тут и правда очень зябко. Завари чай, пожалуйста!