Жанна Раскита - Черное и Белое

– Кто это на тебя наехать пытался? – прервал Дима вежливую беседу.

– Не говори глупостей. Просто случайность…

– Случайность? Мы с Виолой бегаем здесь год, и машину я здесь вижу впервые! – вдруг сообщил Дима.

– Он ехал за тобой от самых ворот, – вставила рыжеволосая сестра, – Помнишь, когда мы вошли? – она обратила свои глаза на брата, – Мы бежали и видели его… а потом я ногу подвернула…

– И нам пришлось остановиться, – перебил Димка.

– А потом так странно загрохотали шины по грунту… и ты закричала… – вставила Виола.

– Я кричала? – эту часть я не припоминаю.

– Да. Ты кому-то насолила?

– До этого момента, думала, что нет. Вы, правда, считаете, что на меня наехали специально? Но зачем?

Дима пожал плечами и посерьезнел.

– Не знаю. Только почему он сбежал, когда увидел нас?

Мне вдруг стало страшно.

Нет, нет, нет! Все не так! Если он хотел меня сбить, мог бы дождаться, чтобы я была одна. Да и зачем меня сбивать?! Я же просто… кто? Просто никто. Меня, нет надобности, даже убить!

– Эй, успокойся, ты ведь жива, – взглянув в мое лицо воскликнул Димка и встряхнул меня за плечи, – трудная неделька, да?

Неделька? Нет. Последние сутки – один нескончаемый кошмар!

– Может тебя проводить? – взволнованно разглядывая мое лицо, спросила Виола.

Я медленно кивнула. Это мне показалось хорошей идеей. Тяги к пробежке в это чудное утро я больше не испытывала.

4

Я смотрела на обезображенную рукопись. Каждый росчерк ручки редактора отзывался у меня внутри. Мне отчаянно казалось, что без этих строчек текст теряет весь смысл, логическую цепочку…

Я нажала кнопку вызова лифта. И так чувствовала себя ужасно. Утреннее происшествие окончательно выбило меня из колеи, словно новой работы, излишнего внимания коллег и страшных снов было не достаточно.

А тут еще это!

Ну зачем она все почеркала? Я корпела над текстом все утро, пропустила обед. Только сейчас вспомнила, что утром только кофе выпила. Есть не хотелось совсем…

Лифт подошел и двери мягко раздвинулись.

Я, не отрывая глаз от текста, шагнула, было, в лифт. Но земли под ногами не оказалось, и не в силах вернуться, я вдруг поняла, что лифта нет! Я падаю в шахту лифта!

Словно в замедленном кадре я наблюдала за тем, как моя нога, что еще стоит на твердой земле, подгибается....

Кто-то с силой выдернул меня из падения. Рука вцепилась в мое предплечье, другая крепко прижала к себе за талию.

Мои рукописи снегопадом разлетелись по холлу.

Двери лифта медленно закрылись, будто досадуя, что не получили своей жертвы.

Мой спаситель все еще крепко прижимал меня к себе. Спиной я ощущала биение его сердца. Едва ощутимый аромат его одеколона бередил мое обоняние.

Мне не трудно было догадаться, кто это был. Я была почти уверена, что это не Дима, или кто-то еще.

Между тем, вокруг меня началась невероятная неразбериха, которая сменила на секунду воцарившуюся гробовую тишину.

Кто-то выкрикнул мое имя, и несколько десятков человек разом рванулись ко мне.

Мой спаситель медленно склонился к моему уху, и обжигая щеку горячим дыханием, произнес:

– Надо быть внимательнее, Александра.

Я медленно повернулась и подняла на него глаза. Это был Теряев.

– Вы можете меня отпустить… – промямлила я, проваливаясь куда-то в пучину его глаз.

Олег Павлович кивнул, и медленно опустил руку, которой сжимал мою талию, впрочем, все еще поддерживая мою руку.

Меня била нервная дрожь, кожа горела от его прикосновений… а мои ноги. Господи! Мои ноги!

Я вдруг поняла, что Теряев почти полностью держал меня, потому что мои колени подогнулись, а яркие круги перед глазами сменились чернотой. Эх, надо было позавтракать!

– Она выглядит истощенной, – услышала я голос Ларисы Николаевны, – надеюсь она не беременна…

Ответа не последовало.

– По-вашему, ей стоит это доверить? – вновь обратилась Лариса Николаевна в пустоту.

– А у вас в запасе есть еще обозреватели светской хроники? – голос собеседника главного редактора мог принадлежать только одному человеку.

Я лежала в полумраке какой-то комнаты, судя по всему – кабинета Ларисы Николаевны, кажется на диване, том самом, что стоял в дальнем углу, обтянутый кожей. Чувствовала я себя лучше, но шевелиться не хотелось…

– Нет… но она ведь только пришла.... – опомнилась Лариса Николаевна.

– Ничего. Научиться, – усмехнулся Теряев, – Александра? Вам лучше?

Как давно он понял, что я пришла в себя?