Лика Ви - Твоя жертва

Я закричала, когда он в меня кончил. Ощутила это так остро, что сама тут же взорвалась, окончательно теряясь в ощущениях, а он не остановился.

Вышел из меня, только чтобы перевернуть на кровати и тут же войти вновь. Я могла его оттолкнуть. Даже с завязанными глазами я могла бы его пнуть, но я не хотела. Я обхватывала его бедра и двигалась ему навстречу.

− Да-а-а, − все же простонала я, а он одобрительно зарычал, сминая мою грудь, дразня дыханием мои губы.

Я едва не назвала имя, едва не выкрикнула его вслух, когда он вдруг заткнул меня поцелуем жарким, страстным, пьянящим. Я не могла на него не отвечать, сплетая наши языки.

Когда надо мной чудесным образом щелкнули наручники, отпуская мои руки, я уже и не думала вырываться. Я обнимала его. Я целовала его сама и двигала бедрами.

В глазах стояли слезы. Они катились по щекам, но остановиться я не могла и на последнем толчке, на очередном ударе удовольствия я не выдержала, выгнулась в его руках и все же позвала того, без которого с трудом научилась жить.

− Игорь… я люблю тебя…

Эти слова вырвались сами, как будто я была чертовски пьяна и ни за что уже не отвечала. Меня накрыло жаром и удовольствием, а он внезапно взбесился, отстранился и, схватив подушку, вмял ее мне в лицо.

Я замычала, понимая, что так можно и задохнуться, попыталась вцепиться в его руку, но он вдруг и сам меня отпустил, ускользая.

Я сорвала галстук, приподнялась, желая заглянуть ему в глаза и спросить, кто же он, черт побери, такой? Что ему надо? Чего он вообще добивается?

Но увидела я только белую измятую мною рубашку на его спине.

Он просто выскочил из комнаты, оставляя меня одну, все еще в платье, целом и лишь измятом, полную ужаса, волнения и нот блаженства, в котором я когда-то жила.

Игорь

Я вылетел из проклятой комнаты, будто за мной кто-то гнался, даже штаны на ходу застегивал и вытаскивал из брюк ремень, чтобы с ним не возиться.

Вот же сука!

Игорь? Она так сказала, лежа под незнакомым мужиком!

Какого хрена, Аня?

Вот какого?!

И это ее «люблю тебя», убил бы!

Я даже схватил подушку именно с этим желанием. Взять и придушить лицемерную гадину! Любит она, видишь ли! Любила бы − не связалась бы с моим худшим врагом, не легла бы под него и уж тем более не рожала бы от него ребенка!

Неужели это именно она меня и предала? Взяла и…

Нет, так низко она пасть не могла, да и…

Я путался в фактах и это было главной причиной поговорить, главной причиной моего появления здесь.

Какого хрена вот это вот все? Скажи мне, Аня!

Как вместо этого возник секс, признание и ярость, с которой я искренне хотел, чтобы она сдохла и неважно, что я сам мечтал услышать снова свое имя на её губах. Это и бесит больше всего… Мечтал!

Мне нужно валить, пока я не натворил что-нибудь. Вот это единственное, что сейчас имеет значение.

Просто бежать.

− Уже все? Так быстро? − спросил у меня, возникший рядом сука Кукловод.

Я посмотрел на него, зло накручивая на кулак ремень, очень хотелось накинуть его на худую шею этого гада и скрутить так, чтобы он захлебывался собственной кровью.

− Ну что, вторая игра будет? − спросил он, смеясь. − Она же хороша, правда?

Я стиснул зубы, вцепившись в конец ремня, чтобы не врезать ему и не ответить. Голос мой он может узнать и неважно, что мы говорили давно и не часто, то единственное, что может меня выдать, я должен скрывать, но мысленно я отвечал ему на все.

«Да, тварь, и клянусь, она будет на твою жизнь. Интересно, какую ставку надо сделать, чтобы ты сыграл в такую игру? Твоя жена стоит машину, а сколько стоишь ты сам?»

Я смотрел ему в глаза, мысленно проговаривая каждую букву, но он явно видел что-то иное.

− Что? Ты что вообще не говоришь? Она тебе не понравилась?

Он начинал говорить со мной как с умственно отсталым, точно таким же тоном богатые женщины в кругу Коршунова говорят со своими собачками.

− Мне нужно работать, − сказал я, напрягая глотку так, чтобы голос стал ниже и невнятней, чтобы только не узнали.

− Андрей Витальевич уехал…

Я кивнул. Конечно, я знал, что Андрей уедет, делать ему нечего − на эту мерзость смотреть. Он вообще тут только ради меня роль Коршуна примерял, наследник вора в законе, человек, способный воосстановить производство оружия в нашем округе. В эту чушь мог поверить только ничего не знающий идиот. К счастью, в Кукловоде я не ошибся…

Мысли о незавершенных делах, понятных и ясных, немного отрезвляют меня, но я понимаю что от этого только хуже. Руки отпускают ремень и я только теперь осознаю, что они болят от напряжения, что ноет бок после боя на ринге, а в штанах все равно тесно, потому что разум помнит ее голос, её слова и её губы.