Василий Боярков - Не по совести

В итоге, как уже сказано, размышляя в одно и тоже время об одном и том же, оба влюбленных друг в друга человека даже и не подозревали, что думают сейчас одинаково. Однако не одной только отвергнутой любовью были заняты в этот миг помыслы прекраснейшей девушки, ведь, если, скажем, брать во внимание четко спланированную и распределенную по годам жизнь молодого курсанта-оперативника, то, в отличии от него, ее будущее, после того как она невольно ступила на опаснейший путь проституции, являлось ей в крайней степени неопределенным и представлялось очень изогнутой «линией»; в результате мозг развратной деви́цы, не зацикливаясь на одной только печали, был еще и окутан страхом перед невозможностью вырваться из той жуткой, поганой и «распущенной грязи», в которой, так или иначе, она утопала все больше и больше.

Так она и шла, медленно перебирая красивыми ножками, одетыми в черные джинсы, плотно облегающими ее бедра и икры; сверху красовалась ее излюбленная рубашка, разукрашенная в крупную клеточку, а обувь в этот раз являла из себя удобные кроссовки ярко-синего цвета. Внезапно! Красавица обратила внимание, что состояние ее несколько изменилось, где, кроме огромной усталости и большого разочарования в своей неудавшейся жизни, не вызывающей зависти, Тагиева стала ощущать какую-то неприятную дрожь во всем своем теле, а по спине побежали многочисленные, леденящие кожу мурашки; сердце стало биться настолько быстро, часто и сильно, что, даже сквозь выпирающий бюст, его тревожный стук выделялся мощной, неугомонной пульсацией; а еще и голову словно сковало каким-то невидимым ободком – так натянулась объятая страхом кожа.

Азмира невольно остановилась, оказавшись не в силах найти нормального объяснения этому необычному, ни с чем не сравнимому, страху – да что там?! – попросту какому-то суеверному ужасу; она замерла, прислушиваясь к окружающей обстановке, но ничто не выдавало посторонних присутствий: птицы спокойно пели, листва шелестела под небольшим ветерком, с расположенной неподалеку дороги слышался шум проезжающих мимо машин. Перепуганная красотка попыталась «скинуть» с себя захватившее ее оцепенение – с этой целью она стала делать глубокие вдохи, скрестив перед собой руки и выпрямляя их ладонью вперед, пробуя столь нехитрым упражнением восстановить учащенное сердцебиение; но оно было словно чужое и никак не хотело слушаться рациональных команд, поступавших к нему, что не говори, но из чересчур перевозбужденного мозга.

«Что же мне сейчас пытается сказать моя интуиция? – задавалась молодая путана вопросом, оставаясь не в силах объяснить себе странное поведение организма. – Что же такое меня тяготит и какая поджидает опасность?» Вдруг! Словно отвечая на ее последний вопрос, прямо перед ней возникла фигура незнакомого ей мужчины, страшного, а еще и одетого исключительно только в черное; появился он из-за ближайших кустов, причем возник до такой степени неожиданно, что девушка, охваченная естественным испугом, непроизвольно громко вскрикнула, а следом чуть не потеряла сознание от завладевшего ею жуткого ужаса.

– Хватайте ее! – гнусавым голосом закричал незнакомец, делая кому-то взмах рукой, очевидно, стоявшему сзади Тагиевой.

В то же мгновение, словно бы только и ожидавшие эту команду, прекрасную девушку подхватили сзади сильные руки, причем и с той и с другой стороны, а затем чуть-чуть приподняли кверху. Азмира стала активно брыкаться, пытаясь вырваться из цепких объятий, но одной справиться с двумя пусть и худыми, но все же молодыми мужчинами – такое слабой девушке явно что было «не по зубам».

– Что вам от меня нужно?! – закричала молодая путана истерическим голосом, намереваясь разглядеть лица тех, кто ее держит.

– А ну молчать и смотреть на меня! – словно змея прошипел ужасающий человек, ей до сих пор неизвестный, и в ту же секунду тычковым движением «познакомил» переносицу жертвы со своим, едва ли не стальным, кулаком.

От резкого воздействия и одновременно испытанной боли у той из глаз самопроизвольно брызнули слезы, а разбитый нос хотя и не сильно, но все-таки стал кровоточить.

– Еще никто не смел перечить Баклану, – свое преступное имя мужчина возвестил своеобразным, совсем необычным, образом.

Азмира, не видевшая двух других его спутников, отлично смогла разглядеть «представившегося» ей человека; итак, оказавшись невысоким ростом, чуть выше Тагиевой, он между тем внушал какой-то неестественный, лучше даже сказать, неописуемый ужас: нескладная фигура, не обделенная физической силой, скрывалась за черным спортивным костюмом; руки были шершавые, словно заражённые какой-то неизлечимой кожной болезнью; лицо круглое, светлокожее, испещренное многочисленными жуткими язвами, обладало треугольным, выпирающим вниз подбородком; глаза, яркие, голубые, «излучали» беспощадный (хотя, скорее, все же безумный) огонь; нос большой, заостренный к концу, оказался сведенным в сторону, вероятно, от сильных побоев; брови отсутствовали полностью; губы толстые, влажные, они постоянно причмокивали; уши огромные, оттопыренные в стороны большой лопоухостью, на концах казались заостренными, словно у черта; голова, полностью лысая, блестела липким, отвратительным потом.