Виктория Холт - Зыбучие пески

– С чистого листа… до замужества?

Она промолчала. Вероятно, она понимала, что хотя я талантливая пианистка и могла бы стать хорошим учителем, мне все же не хватает искры божьей. Ее у меня забрал Пьетро; нет, если бы она у меня была, я никогда бы не пожертвовала карьерой ради замужества.

Наконец она нарушила молчание:

– Подумайте об этом… и поскорее возвращайтесь.

Я отправилась назад в наш небольшой коттедж, по дороге размышляя об Эсси, о былых днях и планах на будущее. Но перед моим мысленным взором то и дело возникал внушительный особняк, населенный мрачными и непостижимыми особами. Пока они были для меня всего лишь именами и тем не менее, казалось, жили своей собственной жизнью.

Я помню эти дни, как будто это было вчера. Я сидела в коттедже, наблюдая, как под умелыми пальцами реставраторов проступает мозаика, иногда захаживала к Эсси, чтобы выпить чаю или часок поиграть на пианино. Мне кажется, что Эсси хотела предостеречь меня, чтобы я не оказалась в ее положении: она уговаривала меня не медлить и поскорее возвратиться к прежней жизни.

Однажды она сказала мне:

– Свадьба уже в субботу. Хотите посмотреть?

Вот так я и оказалась в церкви и увидела, как Нэпир венчается с Эдит. Они вместе шли по проходу – она такая красивая и хрупкая, а он – худощавый и темный, хотя я сразу отметила его голубые глаза, ярко сияющие на смуглом лице. Мы с Эсси сидели на заднем ряду в церкви, когда они проходили мимо, а орган играл вальс Мендельсона. Меня охватило странное чувство, когда они проходили мимо, – я бы даже сказала, почти предчувствие. Нет, не то. Наверное, это ощущение возникло из-за несовместимости этой пары: бросалось в глаза, что они были совершенно разными людьми. Невеста выглядела такой юной, такой утонченной, и мне показалось, что я действительно заметила опасение на ее лице. Я подумала: да она просто его боится. И вспомнила тот день, когда мы с Пьетро поженились. Как мы вместе смеялись, как подшучивали друг над другом, как любили друг друга. «Бедняжка», – подумалось мне. Да и жених, похоже, не лучился счастьем. Что же читалось на его лице? Смирение? Скука? Цинизм?

– Из Эдит получилась прекрасная невеста, – сказала Эсси. – А после медового месяца она продолжит брать свои уроки. На этом настаивает сэр Уильям.

– Серьезно?

– О да. Сэр Уильям очень увлечен музыкой… в последнее время. Хотя бывали часы, когда он не переносил ее в своем доме. А Эдит далеко не бесталанна. О, ничего выдающегося, но она хорошо играет, поэтому глупо было бы бросать музыку.

Мы с Эсси отправились к ней домой на чашечку чая, по пути она рассказывала о девочках из усадьбы Стейси, об их уроках. Как способна Эдит, как ленива Аллегра, насколько усердна Элис.

– Бедняжка Элис понимает, что должна прилежно учиться. Понимаете, когда ей представляются такие шансы, грех ими не воспользоваться.

Рома поддерживала Эсси в том, что мне следует вернуться в Париж и продолжить заниматься музыкой.

– Я считаю, – сказала она, – что ты должна вернуться и закончить образование. Хотя я не совсем уверена касательно Парижа. В конечном итоге, именно там… – Она нетерпеливо подергала свои бирюзовые бусы и решила не упоминать о моем замужестве. – Если тебе это не по силам… мы могли бы придумать что-то другое.

– О, Рома! – воскликнула я. – Ты так добра. Я даже передать тебе не могу, как ты мне помогла.

– Чепуха! – резко возразила она.

– Сейчас я понимаю, как же хорошо иметь сестру.

– Совершенно естественно, что в такие времена нам стоит держаться друг друга. Ты должна почаще сюда приезжать.

Я улыбнулась и поцеловала сестру. И вернулась назад в Париж. Какую же глупость я совершила! Следовало предвидеть, что я не смогу жить в том месте, где все мне напоминало о Пьетро. Мое возвращение только подчеркнуло, насколько Париж без него пуст и насколько глупо с моей стороны было надеяться, что я смогу начать жизнь с чистого листа. Ничего не будет так, как прежде, поскольку само основание, на котором я должна строить свое будущее, исчезло.

Как же прав был Пьетро, когда говорил, что нельзя привлечь музу в надежде, что она вернется, если ты однажды ее покинул.

Я прожила в Париже целых три месяца, когда мне сообщили, что Рома исчезла.

Событие было из ряда вон выходящее. Раскопки завершились. Археологи собирали вещи и готовились сняться с места через несколько дней. Рома в то утра как раз руководила отъездом, ее отсутствие заметили только вечером. Ее и след простыл. Казалось, что она как сквозь землю провалилась.