Мария Воронова - Пропущенный вызов

– Это да, – усмехнулся Руслан, – слушай, а жалоба, по которой ты ездил, она обоснована вообще?

– В том и дело, что абсолютно нет. Но представь, если бы мы с тобой, будучи врачами, контролировали работу физиков-ядерщиков, и нам бы пришла жалоба, что академик Петров придумал неправильную схему атомной бомбы, мы, не имея нужной квалификации, не могли бы сказать сразу, что жалоба эта – полнейший бред. Нет, мы, будучи добросовестными людьми, помотали бы нервы академику Петрову, чтобы он нам все объяснил в доступной форме, оторвали бы от работы других физиков, чтобы они подтвердили или опровергли жалобу, словом, проделали бы кучу полезной работы, в итоге которой все равно ничего бы не поняли, но на всякий случай сказали Петрову «ай-ай-ай» и лишили премии.

Руслан вдруг почувствовал металлический вкус во рту, кажется, его зазнобило, и как он ни любил поболтать о бедственном положении медицины, сейчас ему хотелось, чтобы Колдунов ушел, и можно было погасить свет и уснуть, накрывшись пледом. Подремать немножко, восстановить силы и спокойно ехать домой. Но человек уходит на пенсию, то есть совершает один из важнейших, а вернее сказать, последний важный шаг в жизни, надо его поддержать.

– Ага, и что вы там в комиссии решили? – спросил он невпопад.

– Я отдельное мнение написал, – буркнул Колдунов, – что надо с тех врачей пылинки сдувать и золотом осыпать каждую секунду. К сожалению, у нас ценить людей не принято. Бытует такое мнение, что любого работника, а особенно врача, можно заставить добросовестно трудиться только под угрозой уголовной ответственности. В идеале нужно всех выпускников мединститутов сразу после получения диплома сажать в тюрьму и выводить на работу под конвоем, но государство пока медлит с этой прекрасной инновацией, уж не знаю почему. Население в этом городке оборзело в конец. Тонны жалоб, из которых обоснована, наверное, каждая сотая, и то вряд ли. Администрация не имеет мозгов наладить работу, но проворачивать всякие коррупционные схемы смекалки хватает. Поэтому на жалобы реагируют очень чутко, чтобы у граждан создавалась иллюзия, будто о них заботятся. Бедные врачи оказались между наковальней наглости пациентов и молотом беспредела администрации. Все по сто раз лишены премии за несоблюдение этики и деонтологии.

– О как! – вежливо сказал Руслан.

– Это при жутком дефиците кадров. У них нет ни одного хирурга, который работает всего на полторы ставки, и старожилы не упомнят, чтобы кто-то когда-то работал на одну. Но если бы только по часам была переработка, это еще полбеды, но у них еще и расширение зоны обслуживания нехилое. Например, реаниматологов на смене должно быть двое, а фактически работает один, и за больными смотрит, и наркозы дает. В приемнике один хирург на все про все, имея в своем распоряжении такие передовые технологии, как рентген, клинический анализ крови и мочи, он должен поставить точный диагноз, прооперировать, взяв в ассистенты травматолога, если тот еще придет, а то и вдвоем с сестрой, и при этом еще не забыть поклониться больному в пояс.

– Вообще, когда врач с тобой очень милый, этому есть всего три причины: или он не знает, что с тобой сделать, или уже знает, что сделал с тобой что-то не то, или тупо хочет развести на деньги. А вот если он тебе хамит, значит, он за тебя спокоен и все в порядке.

– Ну так именно! Больше тебе скажу, этика и деонтология начинаются не с врача, а с пациента.

– Александрович, а что ты так завелся? Неужели раньше не знал, как дело обстоит?

– Знать, понимать и чувствовать, Руслан, это разные вещи. А если серьезно, меня подкосило известие о том, что там сожрали прежнего заведующего. Я его немного знал, и, доложу тебе, это был уникальный специалист, хирург от бога без всякого преувеличения. У него раки оперированные по тридцать лет жили, каково? Можно быть очень умным и образованным, дико трудолюбивым, но если нет у тебя чего-то такого в руках, то и взять негде, хоть расшибись.

Руслан усмехнулся. Возразить тут было нечего.

– Так вот, – продолжал Ян Александрович, освежая рюмки. Увидев, что у Руслана нисколько не убыло, он удивленно приподнял бровь, но ничего не сказал, – наделив его даром исцелять, бог отсыпал ему еще и порядочно здоровья, чтобы на дольше хватило. В семьдесят лет это был еще вполне себе могучий мужик без признаков маразма, который хотел одного – помогать людям. Может быть, от заведования и связанной с этим вошкотни его действительно стоило освободить, но как специалист он был незаменим. Без ложной скромности замечу, что я считаюсь у нас гуру и корифеем, так вот по сравнению с ним я просто лох педальный, и ничего больше.