Антон Левандовский - Безупречный парень c Чистопрудного бульвара

– Заходи, я как раз готовлю обед, – сказала она небрежно.

Мужчин в разном возрасте могут привлекать в женщинах разные вещи: обладание игрушечным мишкой, косичка, за которую можно дернуть, грудь, глаза, ноги, запасная палочка для ходьбы, но едва ли найдется голодный мужчина любых лет, который откажется вкусно покушать.

Войдя, Дима приготовился втянуть носом чарующий запах щей и отбивных с запеканкой, но, глубоко вдохнув, позеленел – в квартире пахло ацетоном, как на лакокрасочной фабрике.

– Что за запах? – спросил он.

– Это борщ.

– С керосином?

– Нет, с телятиной. А! Ты про другой запах. У нас ремонт, немножко красочкой пахнет.

– Немножко? Да тут можно тараканов травить.

– Ой, а я уже притерпелась и не чувствую.

Софья стояла с половником в руке, в халатике с пятнами на рукавах, в беспощадно заношенных тапочках, но на Диму этот вид произвел неожиданно благоприятное впечатление – он подумал, что так, наверное, и выглядит домашний уют.

– А ты у нас хозяюшка, – одобрил он.

– Станешь тут хозяюшкой, когда мать полжизни в командировках.

– Она у тебя кто?

– Архитектор. Может слепить все что угодно – коттедж, мост, собачью конуру – но не котлеты. Котлеты в этом доме леплю только я.

Дима сел за стол и получил полтора половника аппетитного варева, после чего, с присущим мужчинам эгоизмом, потерял на некоторое время интерес к Софье и только уминал борщ так, что за ушами трещало.

– Ты знаешь, мне нравятся эти занятия на дому. Я бы даже сделал их постоянными, – сказал он наконец, облизывая ложку.

– Не увлекайтесь, поручик. Мы здесь по делу. Пойдем в мою комнату.

Комната Софьи оказалась типичным девчачьим заповедником – тут был меховой пуфик, три розовых подушки, коврик для ног цвета «взрыв красок» и ночник в форме лилии, со стеклянными лепестками. Письменного стола не было.

– Садимся на диван? – радостно уточнил Дима, подразумевая, что через некоторое время можно на нем и полежать.

– На диван сажусь я, а ты садишься на пуфик и берешь в руки конспект, – строго сказала Софья.

Дима присел на пуфик и недовольно начал на нам ерзать:

– Но он мал для меня. А на диване мы вдвоем отлично поместимся.

– Диван просил передать, что вы еще не заслужили на нем разместиться. Первый вопрос: «Государство и право Древнего Египта». Читай вслух, потом закрываешь конспект, и я тебя допрашиваю с пристрастием. Хорошо отвечаешь – получаешь поцелуй.

– Эх, если бы по всем предметам так учили, я бы, может, уже Ломоносовым стал, – сказал Дима, открывая пухлый конспект и глядя в ненавистные даты и термины.

Древние египтяне, несмотря на обещанную Софьей награду, пошли очень туго: негодяи с берегов Нила оставили после себя одни пирамиды, но никаких законов, и Диме пришлось заучивать какую-то дичь – например, чем «неджесы» (крестьяне-торговцы) отличаются от «немху» (крестьян-хозяйственников). Если учесть, что историки сами спорили о значении этих терминов, и двое видных авторов с жаром доказывали, что немху – это не хозяйственники, а совсем наоборот, просто тут неправильно прочли иероглиф, у бедного Димы, который привык думать про футбол, мозги совсем вскипели. Какие там неджесы, какие там немху, пропади они пропадом. Тем не менее, упорство – дрель, которая сверлит гранит науки насквозь. Через полчаса древний туман развеялся, и Египет со всей своей историей расстилался перед Димой как на ладони, понятный от края до края. Софья отметила успехи своего ученика, трижды хлопнув в ладоши и сказав:

– Ну, ладно, подсаживайся ко мне на пять секунд и целуй. Ты заслужил. Только недолго!

Дима блаженно улыбнулся, снял с себя пиджак, провёл рукой по волосам и присел на диван рядом с Софьей. Вот он закрыл глаза, вот приблизил свои губы к её губам, уже чувствуя тепло её кожи, как вдруг… ДЗИНЬ-ДЗИНЬ!.. Раздался неприлично оглушительный и неприлично несвоевременный звонок в домофон.

– Кто это? – со стоном спросил Дима, мучительно разлепляя глаза, как после жестокого похмелья.

– Тук-тук, это закон подлости стучится в дверь, – пожала плечами Софья. – Родители, наверное. Притащили еще ведро краски и три рулона обоев.

– А почему звонят в домофон?

– Ну как же. Хотят, чтобы я помогла дотащить все это на шестой этаж. Лифт ведь не работает.

Домофон продолжал надрываться, как сигнализация. Дима с заупокойным лицом, словно на дворе было утро понедельника, слез с дивана и предложил:

– Я с тобой. Если ты одна будешь таскать краску и обои, потом родители подумают: «Доченька надрывается, а в спальне лежит на диване здоровенный спортсмен и чешет пятку». Ну уж дудки!