Лина Манило - Враг моего мужа

– Я просто человек, который знает цену безопасности, – пожимает плечами и облизывает губы, медленно, лениво. – Особенно, когда дело касается твоего муженька. Эта база… о ней ни одна живая душа не знает. Саша специально тебя вёз такими путями, чтобы даже если бы ты что-то и заметила, не смогла потом рассказать. Никому, даже если захочешь.

Что-то мне подсказывает, что не только это – главная причина, почему он сидит и смотрит.

– Прислал бы сюда кого-то из своих бугаёв, пусть бы ощупали меня с головы до ног, – повожу плечами, но приближаться не спешу.

– Отличный план, но рисковый. Для тебя в первую очередь. Я уверен, ты не хочешь на своей шкуре испытать, на что способен злой и возбуждённый мужик. Что бы ты не говорила и как бы не храбрилась, не хочешь.

Ха-ха-ха, это даже смешно.

– Поверь, уж это я могу представить в красках.

Крымский заламывает бровь – мои слова его удивили, и я внутренне ликую от этой маленькой, но такой важной для меня победы.

Так, крошечными шажками, я пробью его оборону.

– Значит, раздеться? – уточняю, а Крымский кивает и прищуривается. Указывает рукой на свёрток, лежащий на подлокотнике, ждёт. – Полностью?

– Абсолютно, – откашливается и снова поправляет брюки.

Ну, хорошо, Крымский. На это я тоже готова пойти.

Я делаю глубокий вдох, будто бы собираюсь нырнуть в бушующее море с высокого крутого обрыва, а Крымский потирает пальцами левый висок и вновь облизывает губы. А ещё сглатывает, и я вижу двигающийся вверх-вниз под кожей кадык.

Так смотрят охотники на своих жертв, только и я не так проста, как Артуру кажется. Грубить Крымскому, посылать его в далёкие матерные дали – отличный способ самоубиться, но я выбираю другую тактику.

Нащупываю пальцами замок платья и уверенно, но медленно тяну “собачку” до талии вниз. Под ним на мне ажурный комплект белья – единственное напоминание, что я ещё женщина, которой положено любить себя и баловать.

Я смотрю на лицо Крымского с резкими, но не грубыми чертами, а платье падает к моим голым ногам. Переступаю через уже никому не нужную тряпку, ступнёй откидываю её в сторону и на миг теряюсь – неужели действительно всё нужно снять?

Артур прикрывает глаза – велит продолжать, – и я избавляюсь сначала от бюстгальтера, а после и от бикини. Всё, дело сделано, я унизилась настолько, насколько могла. И только моя одержимость жаждой справедливости, невозможность жить, пока Коля не получил сполна, не дают возненавидеть саму себя ещё сильнее.

– Повернись, – хриплый приказ, и я слушаюсь и замираю.

Шаги за спиной, я прикрываю глаза. Не могу сдержать нервный рваный вдох, когда тёплые шероховатые пальцы дотрагиваются до моего плеча. Крымский проводит вниз по руке, кружит по контуру острого локтя, касается запястья, а после снова вверх. Сгребает мои волосы в пригоршню, наматывает на кулак и говорит тихо на ухо:

– Ровно два оборота.

Тянет на себя мои волосы, заставляет запрокинуть голову и обхватывает свободной рукой горло.

– Сейчас надавлю и не станет куколки.

– Надави, – почти прошу и этим снова сбиваю с толка Крымского.

– Ты точно сумасшедшая, – усмехается, а хватка на горле становится слабее. – Безумная рыжая ведьма. Неужели не врёшь? Или такая дура?

Он проводит рукой ниже, касается ключиц и замирает в опасной близости от обнажённой груди. Его ладонь горячая, с огрубевшей кожей, большая и тяжёлая.

– Засела в башке занозой, – признаётся, а я прикрываю глаза. Крымский не делает мне больно, но его власть пугает и выбивает из колеи.

Отпускает волосы и крепко обвивает рукой мою талию и прижимает меня к груди. Возбуждение твёрдой эрекцией упирается чуть выше ягодиц, а грубая ткань джинсов царапает кожу. Крымский так явно хочет меня, что это одновременно пугает и волнует. Я голая, зажатая в тисках мощных татуированных рук, где-то рядом толпа мужиков, а чужие губы касаются моего уха, опускаются всё ниже и ниже, а кончиком языка Крымский слизывает с кожи мой вкус.

Это всё неправильно, и я не должна ничего чувствовать, но что-то внутри откликается на первобытный призыв самца. Внизу живота раскатывается жар, отдаёт пульсацией в висках и шумом в ушах.

– Я никогда не брал баб силой, – признаётся Крымский и прикусывает нежную кожу на плече. – Зачем мне это? Но тебя так невыносимо хочется трахнуть. Стояк, как в пятнадцать.

Артур отпускает меня и толкает вперёд, к стене, и приходится упереться в неё руками, чтобы не упасть. Оборачиваюсь, ловлю взгляд Крымского, исследующий моё тело, полыхающий желанием и жаркой страстью. В его глазах даже не похоть – странная жажда. Она сметает меня, сминает, выкручивает наизнанку.