Алиса Елисеева - Люблю ее, прости!

– Мы можем увидеться позже, на выходных, да?

– Аль, я буду рад, если ты переедешь ко мне, и останешься на весь день, всю ночь и навсегда. Помни это, хорошо?

– Ты очень милый, спасибо, я подумаю над этим предложением! Принеси мне чай, пожалуйста!

После горячего чая, который она пила в полной тишине, с благодарностью хлопая ресницами, Алиса снова осторожно, незаметно, взглянула на часы, подарила открытую улыбку. Потом быстро вскочила, обняла меня, и вышла из комнаты.

В коридоре перед зеркалом, она встряхнула влажные локоны, подкрасила губки и сообщила, что дождь закончился, и ее не надо провожать, она добежит до машины сама.

– Поставила далеко, я в этом районе первый раз, и не сразу нашла куда поставить. Пока, милый, до выходных, я тебе позвоню!

Этим же вечером, она действительно позвонила мне, чтобы сообщить то, что я уже и без этого звонка знал. У нас не получится встретиться. Алиса должна будет делать свадебные фотографии подруги на природе, потому, что фотографа наняли только в ЗАГС.

– Извини, я совсем забыла об этом. Мы уезжаем в пятницу вечером, на свадьбу, и нас не будет два дня. Мы с девочками там подружки невесты. Пожалуйста, не обижайся! Когда мы с тобой будем вместе, я еще пока не могу сказать, не знаю. Я люблю тебя, прости. Целую много–много раз!

Я тоже не знал, когда мы будем вместе и еще долго умолял ее вернуться, обращаясь к звездному ночному небу. Просил, чтобы она позвонила, приехала, чтобы я встретил ее в этой жизни. Если бы я снова был ей ближе, снова стал ее другом, может она бы опять влюбилась в меня.

Но я не стал ей больше звонить. Сейчас, уже больше года прошло, как я ее видел в последний раз. В тот день, когда она была у меня уже взрослая, но, всё такая, же скромная, как девчонка пятнадцати лет.

Мне недоставало ее очень. И поэтому, на всех своих выходных я возвращался в родной город к моему отцу. Он улыбался, прижимался ко мне немного колючей щекой вместо отцовского поцелуя и всегда спрашивал: «Почему ты опять приехал один?»

Отец всегда говорил, что если я почувствую себя плохо, то обязан прийти к нему и честно сказать. Но, когда я ему, смеясь, говорил об Алисе, он очень сердился, и почти ненавидел ее. «Она не разобьет тебе сердце, сынок! Я не позволю! Смотри, как она похожа на свою мать. Разве женщина должна быть такой жесткой, такой неприятной и злой?» Он всегда старался взять на себя хотя бы часть моего горя. Мы оба лишились поддержки, любви жены и матери, и он снова и снова хотел взять на себя часть моей душевной боли.

Мы старались только улыбаться друг другу эти дни. Вспоминали маму, иногда вместе смотрели мои детские видео с ней, скрывая свои слезы. А потом уходили по своим комнатам. Ей, в последний год, каждую ночь снились страшные сны о том, что она ищет меня в темноте. Отец думал, что она просто очень сильно скучает, но оказалось, что так проявляла себя незаметная и очень тяжелая болезнь. Она у нас не пережила даже первую химиотерапию, печень была уже разрушена.

А потом мне приходило время возвращаться в Москву, и отец провожал меня по ночному воздуху до станции. Ехать было недолго, всего полтора часа, но я чувствовал, что он будет скучать.

– Приезжай, как сможешь, хотя бы на денек. – Всегда улыбаясь, веселым голосом просил отец.

– Папа, ты будешь в порядке, я точно тебе не нужен здесь?

– Пока у меня все хорошо! Не волнуйся! Мне некогда по тебе скучать! – отец смеялся.

Я понимал, что он это делает, только для того, чтобы мне было легче оставлять его одного. Если бы с нами сейчас была мама, она бы не выпускала моей руки до самого поезда и смотрела грустными глазами.

– Я люблю тебя, папа. Скоро увидимся.

Он всегда ждал, когда уедет моя электричка и, улыбаясь, разок, махал мне рукой.

К моему очередному возвращению третья комната, у которой менялись «постояльцы» весь год, снова была занята. Сняла ее грациозная, как танцовщица, румяная и длинноволосая Лиза, из колледжа искусств. Сразу расставила везде живые цветы и оставила повсюду за собой легкий весенний аромат духов.

Она еще не узнала, как меня зовут, но сразу сообщила, что я с ней иду на выставку французского импрессиониста, потому, что «Ты должен пойти со мной и увидеть это!»

Наша медсестра Алёна встречалась с «медбратом». Мы почти не пересекались, потому, что он работал по вечерним и ночным сменам. Парню было, на вид, всего лет восемнадцать, довольно приятный и спортивный, с добрыми глазами. Я был уверен, что этого мальчишку медбрата будут слушаться даже самые вредные пациентки. Слушаться, смущаться, и совать ему конфеты в карманы халата.