Юлия Узун - Они

Эти её мысли лишили меня сна, однако, со временем я перестала об этом думать и жизнь вернулась на круги своя. Но если судьбой предназначено знать правду, то от этого не спрятаться и не сбежать.

К десяти годам я стала сорванцом. Перед рождеством любила разыскивать заготовленные заранее подарки, чтобы, если вдруг что, не расстраиваться в важный день. Я прекрасно была осведомлена о потайных местах, куда папа прятал подарочные коробки. И это его кабинет. В тот вечер я припозднилась с поисками, и папа вернулся как раз тогда, когда я шарила по шкафам, высматривая блестящую обертку. Чтобы папа меня не застукал, как только услышала его шаги, приближающиеся к кабинету, спряталась в самый широкий шкаф. И тогда я всё услышала…

Помню его напряженный разговор по телефону, обрывки фраз: «Анна не совсем наша дочь, но…», «Мы вырастим ее, как полагается…», «Я понимаю всю серьезность дела, ведь девочка не простая…».

А потом он долго сидел за своим огромным дубовым столом и думал… А я ревела чуть ли не навзрыд, еле сдерживаясь, чтобы не издать звука. Но папа услышал мой стон и открыл дверцу шкафа…

Мы проговорили с ним очень долго. И он всё время повторял: «Ты наша». А в голове держал слово «почти»…

Я до сих пор не знаю, что значит это «почти», но боюсь, что ничего хорошего смысл его не несет.

Всхлипываю, затем решаю вернуться в кампус, но развернувшись, натыкаюсь на чью-то прохладную ладонь. В голове сразу как-то быстро проясняется, а на душе становится легко, словно кто-то снял давно отягощающий груз с моей груди. Медленно поднимаю глаза и замираю от неожиданности. Тот самый парень, который спас мне жизнь. И я не забывала это красивое лицо ни на минуту.

Улыбаюсь, хотя чувствую себя очень глупо.

Он, наконец, убирает руку с моего лба и представляется:

– Меня зовут Алессио. Голова еще болит?

Теперь припоминаю, что еще минуту назад думала об аспирине, потому что, после всех этих воспоминаний, голова готова была разорваться на части.

– Нет… Ты умеешь лечить людей?

Он смотрит в сторону.

– Иногда балуюсь.

Тревоги я, конечно, не чувствую, но до сознания доходит, что не могу прочитать его мысли. Я напрягаюсь, однако всё равно ничего не получается.

– У тебя хорошо получается, – говорю, не сводя глаз с его точеного профиля. Мы зашагали по каменной дорожке, которая изгибалась вдоль живой изгороди. – Ну?

– Что «ну»?

– Для чего же ты решил ни с того ни с сего избавить меня от головной боли? – мой тон становится резче, потому что я не собираюсь забывать о Дакоте и о том, что знаю. – Акт благодетеля?

– Почему же? Нет. – Алессио упрямо не хочет смотреть на меня. Может, поэтому не могу читать, что там у него в уме? А голос у него слащавый, певучий и, чёрт, он мне нравится!

Резко останавливаюсь, заставляя его сделать то же самое.

– Послушай, Алессио, если ты выследил меня ради Дакоты, то напрасно. Я не изменю своего решения и не хочу вступать ни в какие группировки. Мне и без вас несладко живется.

– Я ничего такого и не предлагаю, – произносит он, пристально глядя на меня. Наконец-то удосужился заглянуть в мое лицо! Но я по-прежнему ничего не слышу, ни одной мысли. Его рука тянется к моей голове, а потом он нежно убирает прядку, выбившуюся из хвоста, за ухо. – Мне просто захотелось с тобой поговорить. Потому что ты необычная девушка.

– О, конечно! – не верю я. – Для того ты нашел меня здесь? Чтобы поговорить? – звонко хохочу.

– Возможно, в это трудно поверить, но я совершенно случайно проходил мимо.

– Ладно, – вздыхаю. – Спасибо, что помог обойтись без аспирина. Мне пора. Приятно было познакомиться, Алессио.

– И мне, Анна.

Быстро ухожу, приговаривая про себя: «Не смотреть назад, не смотреть назад, не смотреть назад …». Не верю я в совпадения. И откуда он узнал, что у меня болит голова? Сдается мне, тут дело в другом. Он вновь смог заблокировать мою способность. Он умеет это делать!

У меня дрожат руки, свербит в горле, грудную клетку сдавливает с такой силой, что не могу дышать. Но вопреки всему, звоню маме и жду.

– Да, милая! Как ты? – слышу радостный голос мамы и по щеке бежит не прошенная слеза. «Не сдавайся, Криста!», – повторяю себе мысленно, а вслух говорю:

– Привет, мам! Дела не очень. Нужно поговорить. Ты одна?

– Что-то случилось? – Ощущение, что мама плюхается на диван или кресло… или что там у нее еще может оказаться рядом.

– Я кое-что узнала… – секунду молчу, затем тихо произношу: – Это правда, что я не ваша дочь?