Ева Яблоневская - Любовь на двоих. Строптивая невеста. Книга 1

– Мамуль, с Настей тебе повезло. С таким интерфейсом, как у нее, на сторону не особо посмотришь. Плюс благородное происхождение.

– Александр, я не узнаю тебя! Что ты себе позволяешь? Почему ты так дерзишь? В чем дело? Скажи, может у тебя есть девушка? Может, были серьезные планы? Признайся матери! Тогда будем договариваться с Вересковскими. Будем решать все по-другому, искать выход.

– Если бы можно было по-другому, дело бы ограничилось моим разговором с Кошкиным и парой подписей, а не браком. – Он вздохнул. – Нет у меня никого. Я свободен. И не ударю лицом в грязь, струсив перед обязательствами, данными моим отцом. Тем более, коль слово было дано моему крестному. Я вспылил из-за того, что…, – он покачал головой, – вобщем тем кавалером Анны Меньшиковой был я.

Элеонора Павловна нахмурилась, опустила взгляд в пол:

– Мне неприятно это слышать. Еще и потому, что огласка затронула женщину, а ты остался в тени.

– Это случайность. Просто случайность. От меня там ничего не зависело. Мы расстались уже на тот момент, когда все стало известно широким массам. Она даже не знала, кто я. Да и вообще речь сейчас не о ней.

– Не о ней, а о тебе, о моем сыне. И смотри мне в глаза! – Александр повиновался.

Он видел, что мать расстроена. И самое страшное, что он бы мог испытать в своей жизни, было осуждение родительницы. Утратить ее доверие и уважение – значило бы для него моральный конец.

Элеонора Павловна была роскошной женщиной. Черные, как вороново крыло, волосы, не тронутые сединой, длинные и блестящие были уложены в замысловатую прическу, придававшую еще большее величие ее горделивой осанке. Александр часто невольно любовался матерью. Несмотря на то, что графиня не отличалась стройностью, а напротив, олицетворяла женщину в ее возрасте со всеми положенными пышностями форм, он не встречал женщины элегантнее и красивее. Ее сдержанный макияж всегда подчеркивал только необходимое, а тщательно подобранная одежда безошибочно позволяла сделать вывод о принадлежности этой женщины к высшему обществу. Не в смысле к тому, у которого в карманах доллары не помещаются, а к высшему обществу с большой буквы. Алекс унаследовал от нее глаза с пушистыми девчачьими ресницами, только у матери они были зеленого цвета. И, пожалуй, только глаза. А стоило бы и ее природную сдержанность, достойную происхождения. Графиня Воронцова никогда не повышала голос на сына. Она вообще никогда его не повышала. Но выслушав ее спокойную размеренную назидательную речь за очередной проступок, маленькому Александру всегда хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Так умела наказывать только мама. Быть достойным ее сыном – вот, чем он мог бы гордиться.

Алекс подошел к матери и присел рядом, заглянув в глаза и взяв ее руку в свои:

– Мам, я не очень праведно веду жизнь и ты, мне казалось, это знаешь. Я старался просто не попадаться и не бросать лишнюю тень на наше доброе имя. В Италии лишь один Глеб знал, кто я, и кто моя семья. Для всех я был простым мойщиком посуды, а после рядовым служащим театра.

– Ты, конечно, мужчина. Вы можете допускать подобные вольности, но хотя бы иногда, думай о последствиях. Именно мужчина должен нести за них ответственность.

– Мамуль, послушай! Я не могу сейчас обещать, что полюблю Настю. Что буду ей верен до конца своих дней, но я постараюсь ее не обижать. Коль отец так распорядился, я не могу ему перечить. И ни в коем случае не могу осуждать, прав был он или нет. Не дорос еще, и не достоин. Потому я обещаю, что приложу все усилия, чтобы этот брак не стал посмешищем.

– А дети? С кого будут брать пример дети?

– Мамочка, родная моя, умоляю, давай не будем так далеко заходить! Пока хватит с меня новости, что придется жениться на Насте. Когда помолвка?

– Как только ты будешь готов, нас ждут в доме Вересковских.

– Отлично. Тогда на днях. Переварю все, – он глубоко вздохнул, – и поедем.

Элеонора Павловна покивала в ответ, в ее глазах блеснули слезы.

– Не плачьте, мам! Послезавтра поедем. Все будет хорошо, обещаю!

Они еще немного посидели, попивая ароматный кофе, и графиня интересовалась только успехами сына, более не касаясь неприятной темы. Немногим позже, проводив мать в комнату, Александр отметил, что еще только половина восьмого. В голове, как неугомонные молекулы, роились мысли, в душе бурлило непонятно что, и это совместное клокотание, как минимум, никак не располагало к отдыху, а, как максимум, угрожало разорвать тело на куски. Алекс отправился в гостевую к Глебу, надеясь, что тот еще не задремал.