Петр Ингвин - Кваздапил. История одной любви. Окончание

Додумается обязательно. До сих пор нареканий не было, значит предыдущие приключения превратили Машку и Захара в профессиональных конспираторов, и родители, как и я, ни о чем не догадывались. В сказку, что игры в прятки сегодня устроены впервые, я не поверю.

– Пойти было некуда. – Машка виновато пожала плечами. – Я знала, что мамы с папой не будет до вечера. А ты спал.

– То есть, вы все это время…

Я хотел сделать выговор, но Машкин задор сбил весь пафос:

– Мы были как мышки, ты даже не слышал, что мы рядом. И я решила, что нечестно, когда нам хорошо, а тебе плохо. На что-то серьезное денег не хватало. Пиццу, если захочешь, ты и сам себе закажешь, к тому же, еда – это неинтересно. Мы вспомнили про знаменитую на весь город наливку, которую ты, наверняка, еще не пробовал. Дядя Саша – самогонщик из соседнего дома, где Захар живет.

Вот так. Юные любовнички угощают меня знаменитой на весь город наливкой. Зачем? Чтобы не мешал. Чтобы тоже каким-нибудь делом занялся. Например, пил в свое удовольствие. Тоже ведь дело. Многие отдают ему больше времени, чем работе и личной жизни.

А что брат? Брат не против. Сейчас не он хозяин положения. Почему бы, как сказала Машка, не сделать, чтобы хорошо стало всем?

Я прошел на кухню. Машка с Захаром по-прежнему мялись у двери. Чувствовалось, как им хочется вернуться к прерванному занятию, но они помнили, чем в прошлый раз закончились игрища такого рода в моем присутствии.

Прежнего запала у меня не было, он иссяк после гибели Хади. Глядя на Хадю, я воображал себя таким же правильным и, соответственно, правым. Это было не так. Убила Хадю именно моя неправильность, мое истинное нутро, которое скрывалось за маской правильности. Моя глупая принципиальность может убить и Машку, если сестре придется прятаться от брата. Совсем недавно мы с Машкой душевно поговорили, и я был уверен, что отныне она не сделает ничего, что заставило бы меня взяться за ремень или по-другому поднять на нее руку. Но возраст и гормоны никуда не денешь, их не отменишь простым желанием. И получалось, что выхода у меня не было, кроме единственного – неправильного, но в сложившейся ситуации казавшегося правильным. И как ни хотелось возмутиться распущенностью новой дворовой молодежи (в мое время, грин болелый, такого не было!), а ни слова не вырвалось по поводу их тихих развлечений.

Я нарезал хлеб и заглянул в холодильник. Он ничем новым не порадовал: в большом отделении дожидалась обеда и ужина кастрюля борща, на других полочках нашлись майонез, томатная паста, остатки сливочного масла и три вида варенья. У мойки для посуды стояла банка соленых огурцов. Небогатый выбор для закуски. На внутренней дверце холодильника, как всегда, стояла початая бутылка водки – в доме ее не столько пили, столько использовали как обезжиривающее и обеззараживающее средство. Вместо спирта. Дешево и сердито, и, как говорится, на любой вкус. В качестве спиртного ни я, ни Машка хранившуюся в доме водку не воспринимали. Сейчас в бутылке оставалось буквально на донышке – видимо, к родителям заходил гость, для которого техническая, с нашей точки зрения, жидкость имела другую ценность. Не понимаю таких людей. Менять реальную жизнь на пришибленно-иллюзорную… Хорошо, что Машка тоже не такая. Плохо, что чересчур.

Я достал масло и варенье. Остальное содержимое холодильника не соответствовало жанру. Из откупоренной поллитровки с наливкой пахнуло фруктовым миксом и резкой, для меня неприятной, ноткой алкоголя.

Кажется, Машка нашла, наконец, довод, который позволил бы им юркнуть обратно за дверь. Она как раз набрала полную грудь воздуха…

– Чай с бутербродами будете? – опередил я.

Захар толкнул Машку в бок, отчего она чуть не поперхнулась, и оба кивнули:

– Не откажемся.

Долго не знавшие, как подступиться к решению своего вопроса – возможности продолжить сладкий тет-а-тет – Машка с Захаром обрадовались: у них нашлось временное занятие, а после совместных посиделок настроение у меня, возможно, повысится…

А ведь точно повысится, они постарались, даже потратились ради моего удовольствия. Надо отдать должное Машкиной сообразительности: если бы не они вышли ко мне, получавшему подарок от их имени, а я сам обнаружил в родительской спальне чувственные шуры-муры, то результат, вопреки всем моим логическим выводам, мог скатиться к случившемуся недавно кошмару. Эмоциям не прикажешь.

Машка уселась за стол между мной и Захаром.

– Интриганка, – буркнул я не столько недовольно, сколько с признанием заслуг в упомянутой области.