Анастасия Шерр - Заур 2. Заберу тебя себе

Позже возвращаемся в гостиницу, и я иду в душ, прихватив с собой покупки. Сижу на бортике джакузи и долго смотрю на баночку в своей руке. Пальцы дрожат, сердце жутко ноет. Мне не хочется этого делать. Совсем не хочется. Но прежде всего дочь. Я не могу, не имею права любить ценой материнства. Я всегда буду выбирать её, мою малышку. И ни один мужчина в мире, даже Заур, не сможет этого изменить.

А поплакать всё же хотелось. Потому что сердце, оно же глупое. Ему же не запретишь любить. И никакие доводы разума не помогут. Нет.

Спустя полчаса вышла из ванной и застыла в проходе, невольно залюбовавшись Омаевым. Его хищным профилем, смуглой кожей и жилистыми руками, которыми он разливал по бокалам вино. На столике уже исходил паром ужин, видимо, только-только принесённый официантом.

– Я здесь, – улыбнулась ему, делая шаг. А Омаев ко мне поворачивается, бокал с игристым протягивает. И мне хочется время остановить. Хотя бы ненадолго. Чтобы успеть насладиться этим моментом. Чтобы прочувствовать его вкус. Чтобы прикосновение его пальцев на тыльной стороне своей ладони запечатлеть.

Руки нещадно дрожат, а я силюсь скрыть волнение и то, как дерьмово мне сейчас от осознания, что всё скоро прекратится. Я не хочу уходить. Как же я не хочу, Заур. Знал бы ты, чувствовал бы сейчас то, что чувствую я.

Это враньё, когда говорят, что если любишь, хочется счастья любимому человеку. Нет. Не хочется. Мне не хочется, чтобы он был счастлив без меня. Возможно, это эгоистично или даже подло. Но я желаю, чтобы ему было так же плохо, как мне. Потому что именно он втянул меня во всё это.

– Не нравится? – выводит меня из ступора своим хриплым шёпотом. Берёт за подбородок, заставляет посмотреть в глаза.

– Что?

– Вино. Не нравится?

– Аа… Нравится. Да… Ты не мог бы ещё и конфет заказать?

Омаев с подозрением рассматривает моё лицо, но спустя пару секунд отдаёт мне свой бокал и отходит к телефону. Пока он звонит на ресепшен, я быстро ставлю бокалы на столик и высыпаю в его вино порошок из капсул, припасённых ещё в ванной. В инструкции написано: не больше трёх за раз. Плюс алкоголь. Двух должно хватить.

Что чувствую в этот момент – сложно передать словами. Эту боль не измерить чувствами вообще. Она где-то в душе свила себе чёрное гнездо, и я понимаю, что то, чем сейчас занимаюсь – это идиотизм. Я же не смогу его забыть. Не смогу отдаваться другому мужчине, помня объятия Омаева. Не смогу дышать рядом с другим.

– Сейчас принесут, – он идёт ко мне, а я, неловко схватив его бокал и едва не расплескав, стараясь незаметно перемешать вино со снотворным, подаю его Зауру.

Чокаемся, звон стекла отдаётся пульсацией в висках, а когда Омаев делает первый глоток, я закрываю глаза и залпом опустошаю свой бокал. Будь он неладен. Будь оно всё неладно!

Чуть позже лежу на омаевской груди и слушаю размеренный, уверенный стук его сердца. И понимаю, что он уже уснул, но встать, одеться и уйти нет сил. Оттягиваю этот момент насколько можно, тихонько реву, и слёзы стекают по щеке прямо на его кожу. В последний раз вдыхаю сумасшедший запах его тела, а после, собравшись с силами, сажусь на кровати.

Пора.

Ключ-карту от номера нахожу в заднем кармане его джинсов. Осторожно вытаскиваю её, бросаю ещё один взгляд на Заура и, подавив в себе желание хотя бы разочек коснуться губами его небритой щеки, спешу к выходу.

Боль прожигает рёбра подобно огненной лаве, затопившей всё внутри. И когда оказываюсь на улице, всё же не удерживаюсь и всхлипываю. Ещё раз и ещё. И уже кричу в голос, обнимая себя руками.

С неба льёт. Я оказываюсь промокшей до нитки за какие-то считанные секунды. Ранняя весна не радует никого вокруг, а мне так даже лучше. Прохожие не видят моих слёз, их смывает крупными каплями дождя.

Единственное, что заставляет двигаться вперёд, а не повернуть назад и броситься в тёплый номер, к нему, – мысль о Марианне. Я ведь даже не знаю, где моя дочь. Не знаю, но уверена, она в безопасности. Заур не причинит ей вреда. А вот Банкир… Банкир может.

Сначала я вернусь к нему, а потом Заур вернёт мне дочь. И всё забудется. Наверное… Однажды.

Успокаиваю себя тем, что все чувства – просто блажь. Глупость. У меня ведь и юности толком не было. Я рано стала мамой и всё своё свободное время уделяла дочери. А сейчас просто какой-то гормональный сбой случился. Дурь нашла. Вот и всё. Пройдёт. Главное, не давать волю этим чувствам. Не позволять им лишить меня разума окончательно.