Георгий Ланской - Беги, Алиса!

Рослый, коротко стриженный брюнет что-то яростно говорил Деметрио, а тот оправдывался, что было заметно по его заломленным рукам и странному приседанию, почти собачьему. Не хватало только поджатого хвоста. Так ведут себя дворняги, заискивая перед сильным и красивым доберманом. Я вышла наружу. Брюнет, бросив на меня хмурый взгляд, сказал что-то отрывистое и, развернувшись, пошел прочь, на ходу надевая мотоциклетный шлем. Деметрио проводил его тоскливым взглядом, а затем понуро поплелся к дому. Проходя мимо, он с неожиданной злостью произнес:

– Ну? Скажешь что-нибудь?

Я ничего не сказала, просто пошла в дом. Настроение было ни к черту. По пути я свернула на террасу, подумав, что, наверное, зря не начала курить. Забытая бутылка мадеры стояла на перилах, я, недолго думая, взяла ее и сделала глоток прямо из горлышка, захлебнувшись и закашлявшись, а потом вытерла рот тыльной стороной ладони. Поставив бутылку, я сделала шаг в сторону старых пластиковых кресел, что обычно торчали на террасе бесполезной грудой, и с испугом обнаружила свекровь. Элена сидела в одном из них с пустым стаканом и глядела на меня с обреченностью собаки, которую должны были усыпить.

– Думала, ты сможешь его переделать, – горько сказала Элена. – Но даже тебе это не под силу. Такая красивая и такая бессильная.

– Не понимаю, о чем ты, – отозвалась я.

Элена пьяно махнула рукой:

– Не прячься за свой русский! Все ты понимаешь. Я никогда не одобряла вашего брака, но думала, ты его сломаешь, заставишь измениться. А тебе наплевать, верно? Особенно сейчас, когда дело сделано. Ты – гражданка Португалии и теперь его бросишь. На черта он тебе? Алиси, ты молода, хороша собой, как картинка, и вполне можешь встретить своего мужчину, а вот Деметрио… Господи, какой позор, какой позор! Кто дальше понесет имя Мендесов? Один-единственный сын, и тот порченый. Жуан не дожил до этого дня, хвала тебе, Господи!

Я не знала, что сказать, потому торчала рядом, как идиотка. Элена вдруг заплакала и схватила меня за руку, прижав ее к своей щеке. Я обняла свекровь, подумав, что теперь, когда цель достигнута, я действительно свободна в своем выборе и могу уйти в любой момент, сделав эту семью еще несчастнее.

– Подожди, – сказала вдруг Элена и сдернула с запястья браслет: серебро с множеством брелоков, вещь не раритетную, но вызывающую у меня восторг. Элене делали его на заказ, я хотела приобрести себе нечто подобное, но для этого надо было взять образец, а Элена расставаться с украшением не хотела. – Возьми.

– Ты с ума сошла, – возмутилась я и оттолкнула ее руку. – Не надо, это же твоя любимая вещь.

– Нет, возьми. Ты теперь член семьи. Я ничего не подарила вам на свадьбу – не верила, что может что-то получиться. И мне теперь стыдно. Не обижай меня, Алиси!

Я еще немного посопротивлялась, но в итоге приняла предложение. Признание свекрови грело душу. Домой возвращались поздно, отвергнув предложение Элены остаться до утра. В такси Деметрио долго дулся и молчал, но позже оттаял и с восторгом стал расписывать все прелести моего нового положения. Я отвечала вполне естественно, хотя думала, что разрыдаюсь. Радости не ощущалось, вечер оказался безнадежно испорченным.

Дома, в нашей маленькой квартире, я направилась в ванную, а муж сразу пошел спать. Я провозилась довольно долго, и когда вышла, Деметрио уже посапывал. Откинув одеяло, я легла, стараясь не побеспокоить его, а он, точно маленький, прижался и поцеловал в шею. Я не шевелилась и думала о незнакомце, что так некстати явился в дом Мендесов. Только из каких-то чувств муж мог позвать его туда, в святая святых, куда даже меня пригласили не сразу. В глубине души шевельнулось что-то похожее на ревность, а может, зависть – слишком давно никто не испытывал ничего похожего по отношению ко мне.

– Пабло сказал, что у тебя убийственные глаза, – пробормотал Деметрио чуть слышно.

Его нос уткнулся мне между лопаток, дыхание обжигало кожу. Я прижала его руки к своей груди и закрыла глаза. Почти заснув, я вдруг поняла, что неверно перевела слова мужа.

Его друг произнес совсем другую фразу.

Пабло сказал: у нее глаза убийцы.

Лиссабон не спал, ахая многоголосьем местных жителей и туристов где-то там в центре. Моя маленькая квартира на окраине, в тихом, незаметном переулке, была надежно защищена от шума баррикадой высоток, но я все равно слышала эти звуки и не могла уснуть, ворочаясь и боясь разбудить похрапывающего мужа. Наконец, не выдержав, я поднялась и пошла на кухню, варить кофе, который почему-то на меня действовал отнюдь не бодряще, а скорее, успокаивающе. Где-то я слышала, что кофеин на самом деле действует всего на двадцать процентов населения Земли. Налив в кофемашину молока и насыпав ароматного порошка, я дождалась, когда агрегат выплюнет коричневую жидкость, а затем, забрав чашку, забралась на широкий подоконник с ногами.