Георгий Ланской - Беги, Алиса!

Деметрио был единственным сыном в большой и довольно заполошной семье, разродившейся целым выводком дочерей, потому единственного мальчика воспринимали как божество. Только божество надежд не оправдало, склонив чашу весов своих сексуальных предпочтений на иную сторону. Мендесы, естественно, о происходящем знали, учитывая криминальную биографию сына, дважды по молодости задерживаемого полицией за хулиганство. Потому его скоропалительная женитьба на мне вызвала у них противоречивые чувства: облегчение, смешанное с опаской. А вдруг эта настырная иностранка не наставит нашего мальчика на путь истинный, а – напротив, столкнет в пропасть? Больше двух лет ко мне присматривались, готовясь в случае необходимости впиться в горло, но позже страсти улеглись. Говоря обо мне с соседями, которые, естественно, о пристрастиях Деметрио знали, Мендесы говорили: наша милая Алиси…

Их старый дом находился совсем недалеко от площади Камоэнса в исторической части города, в пяти минутах ходьбы от площади Росиу. Трехэтажный дом глубокого синего цвета был втиснут между двумя другими – для Лиссабона дело обычное. Мендесы ютились на первом этаже, сдавая остальные комнаты туристам, что было весьма прибыльно, учитывая желание путешественников не переплачивать за дорогу к ближайшим развлечениям района Байра-Альту. До аэропорта тоже было всего семь километров, потому комнаты у Мендесов редко пустовали. За рюмочкой мадеры бабка Деметрио, а то и его мать, периодически пускались в пространные воспоминания, сколько усилий им стоило сохранить дом и не позволить превратить его в руины. Кажется, они ждали подобных откровений от меня, но плохой португальский спасал от лишней откровенности. Я говорила: мама недолго работала в театре, отец после развода эмигрировал, а мой первый муж умер от инфаркта, – получала свою долю сочувствующих вздохов, и на этом болотце опасных разговоров затухало.

Свою долю в семейный ужин я вложила в виде десерта и мадеры, которые купила в лавке неподалеку от дома на площади Росиу, клубящейся разноязыким многолюдием. Иногда мое ухо вылавливало обрывки русской речи, и я инстинктивно подавалась вслед, чтобы тут же отпрянуть. Сегодня на пути соотечественники не встретились, а Роза, хозяйка лавки, продавая мне вино, заговорщически подмигнула.

– Кажется, у кого-то есть повод выпить рюмочку, а? – хмыкнула она.

– Да, дорогая, я дождалась, – подтвердила я и пригласила зайти вечерком. Роза обещала, а я, забрав покупки, отправилась к Мендесам, которых спустя два года так и не смогла назвать своей семьей.

В холле торчали туристы, а Анна-Хосе, старшая сестра Деметрио, заморенно улыбалась им и заполняла какие-то бумаги, то ли на вселение, то ли наоборот. Рюкзаки у ног туристов ясности не добавляли, но судя по их восторженным лицам, они только приехали и намеревались поскорее бросить барахло в своей комнате и отправиться осматривать Лиссабон. Анна-Хосе кивнула. Я кивнула в ответ, проходя холл насквозь, к дальним комнатам, где на задворках ютилась вся орава. Ноздри защекотал аромат блюда из морепродуктов. Мендесы всегда готовили аррош де маришку на любое семейное торжество, а также свинину и курицу под соусом. Семья уже собралась, даже Деметрио, сбежав с работы пораньше, восседал на своем привычном месте, по левую руку от бабушки. Почти оглохшая донна Росаура на единственного внука поглядывала с умилением и то и дело гладила его по руке, как собаку, а Деметрио старательно разрезал кусочки мяса на ее тарелке. У Росауры из-за артрита действовала лишь одна рука, вторая, скрюченная, как птичья лапа, с ножом справиться не могла, а вот зубы – фамильная гордость Мендесов – сохранились великолепно. При виде меня Деметрио вскочил, обнял за плечи и радостно воскликнул:

– Ну, покажи, покажи скорее!

– Сейчас, – отмахнулась я и всучила ему пакет с покупками. – Где Элена?

Мать Деметрио нашлась на кухне. После смерти мужа на ее плечи упало управление хостелом, в который превратился семейный дом. Надо сказать, у Элены это выходило неплохо, но все попытки приобщить к семейному делу сына пошли крахом после того, как несколько лет назад Деметрио растратил уйму денег на сомнительные развлечения. Элена наивно полагала, что кровиночка решил стать актером и даже посещает некие курсы. Каково же было ее разочарование, когда ей позвонили из полиции и предложили внести за великовозрастного оболтуса залог. Тогда же Элена узнала, что Деметрио неоднократно запускал ручонки в закрома хостела. Больше сыночка к кассе не допускали. Тихим трагичным шепотом Элена рассказала, как скрепя сердце вымела Деметрио из дома: велела убираться и не возвращаться, пока не найдет работу. Моего будущего мужа тогда изрядно помотало, но Элена не смягчилась, пока Деметрио не устроился в бар. Но даже после того он не вернулся на площадь Камоэнса, предпочтя жить свободно, подальше от бдительного ока мамочки. Элена же из себя выходила, но приструнить блудного сына, вкусившего запретного плода развлечений Лиссабона, не смогла.