Игорь Кранцев - Атас и Аста

– Тоже что ли слетать в Москву? – продолжил рассуждения офицер ГАИ.

Он так и не дождался одобрения от стажёра и вдруг резко дёрнул молодого человека за плечи.

– И давай не трепись про этот кастет. Тебе показалось, а мне потому кучу бумажек писать. А оно мне надо, а? Понял меня?

Стажёр растерянно кивнул и тут же увидел перед собой купюру, которую держал перед его лицом Осипов.

– На вот – возьми. Мороженое потом себе купишь. С лимонадом!

Стажёр растерянно смотрел на майора, а тот неприятно рассмеялся, убрал купюру в карман и, скинув капюшон, быстро двинулся в направлении постройки с выцветшей надписью «ГАИ» на крыше и кружкой с остатками холодного чая внутри.

– Не вздумай завтра там болтнуть чего в дежурной части, – крикнул он от двери, давая понять, что стажёру предстоит ещё какое-то время побыть снаружи – на так называемом дежурстве.

Город начинали освещать первые лучи июньского солнца, которые в ближайшие часы должны были свести на нет усилия короткого ночного дождя.

Просыпаться совершенно не хотелось. Ведь сегодня – вручение аттестата об окончании девятого класса. И для этого придётся идти на скучную «Золотую сотню» в унылый «Форум». А весь её внутренний подросток, казалось, протестовал ещё больше. Ну, сами подумайте – на улице уже неделю как установилась тёплая погода, «Последний звонок» в школе был почти две недели назад. А эта дурацкая церемония проходит только сейчас, потому что кто-то из важных людей в конце мая в городе отсутствовал. Но ведь церемония награждения лучших из детей – та самая «Золотая сотня» – это то, чем город гордится. Ведь нигде больше такого не проводят. По крайней мере, так говорили родители.

Ради вручения аттестата нужно было снова натягивать на себя эту опостылевшую школьную форму. Точнее, ту одежду, что была принята за школьную форму на общем родительском собрании в лингвистической гимназии. Для девочек этот казённый набор – как она сама его называла – включал в себя белую блузку, клетчатый жилет и юбку. Тоже клетчатую или тёмную. «Мы должны отличаться от других школ и отказаться от советского прошлого», – говорили они. Ну, форма ещё ладно – надеть форму на один день ещё куда ни шло. Но тащиться в этот унылый «Форум», чтобы слушать речи мэра города, улыбаться знакомым отца, общаться с завучем… Увильнуть? Об этом не могло быть и речи – мать сразу сказала, что родители пойдут вместе с ней, потому что для семьи Зелинскасов это огромная честь.

Вот только отец ещё ночью куда-то уехал – она точно слышала как он выходил – звук его шагов трудно перепутать – и садился в машину. Видимо, в такси. При этом он говорил, что на «Золотую сотню», где его дочери вручат аттестат об окончании девятого класса с одними пятёрками, нужно прийти обязательно. Но теперь куда-то таинственно исчез. И что скажет мать, если он не появится к началу церемонии? А, может, он уехал навсегда. Устал от скандалов, которых в последнее время стало слишком много. И где он будет жить? Да хоть в одном из своих киосков, которыми был утыкан весь город.

– Ах, ну, и зачем я стала отличницей, – произнесла она вслух, потягиваясь, прежде чем подняться и взглянуть в окно.

Оно выходило на крышу стоящей напротив покосившейся избушки. Крыша некогда была выкрашена коричневым цветом, но теперь он терялся на фоне проступавшей почти повсеместно ржавчины. Зато мяч был по-прежнему на месте. Простой резиновый. Красный с бело-зелёной полосой. Такие раньше всегда лежали на полках в «Детском мире» даже когда других игрушек на полках не было вовсе. Два года назад, когда они сюда переехали, этот мяч был ещё ярким – видимо, он незадолго до их появления игрушка попала туда. Наверное, какой-то ребёнок случайно забросил. Представляете? Играли, кто-то подбросил мяч слишком высоко, и он по какой-то невероятной дуге опустился прямо на крышу дома. И совершенно не собирался скатываться вниз к галдящей детворе. А потом, наверное, ещё тот старичок – он тогда был моложе – выскочил из дома и с криком «Чего расшумелись?» разогнал всю детвору. Тот, что неловко забросил мяч на крышу, бежал последним, даже не боясь получить затрещину от разгневанного старика. Надежда на то, что непослушный кругляш всё же скатится вниз и без слов объяснит причину детской суеты, была куда сильнее. Но этого так и не произошло.

Со временем мяч выцвел и потерял форму. Один раз в садике точно такой же мяч, с силой отлетев от асфальта, больно ударил её по лицу. Вспомнив об этом, девочка дотронулась до небольшого шрама над верхней губой, который, наверное, всегда будет напоминать об этом случае. Подружка Оля – та самая, неуклюжая и смешная, увидев, что натворил неожиданно отскочивший мяч, испугалась не меньше, и воспитательнице Зинаиде Петровне таким же летним днём на прогулке во дворе садика пришлось успокаивать обеих. Впрочем, на их дружбе тот случай никак не сказался.