Диана Билык - Дитя короля

Так долго искать истинную и узнать, что брат нашел ее раньше. Использовал, ломал, мстил роду Авианнов и всем Стихиям, что выбрали его для Жатвы…

Но нужно спешить, я не могу сейчас показывать свои эмоции, и слабости – удел побежденных, а я еще поборюсь.

– Я – Эмилиан Авианн, король Мемфриса, – выравниваюсь в полный рост, чтобы девушка могла меня оценить, увидеть, признать. Мантия из эльфийского муасса, что тоньше шелка, хлопает по голени и, заворачиваясь за спину, приоткрывает полочку темно-синего кителя с золотыми пуговицами.

Девушка от моего движения еще сильнее сжимается, зелено-морозные глаза распахиваются, а губы сминаются в тонкую нить.

Неужели мы с Марианом так похожи? Он ведь старше на год, и его черты лица всегда были заостренней, волосы светлей, радужки темней. И ростом он немного ниже, а еще у него шрам на брови, полученный от моей руки.

Признает ли меня истинная пара, ведь стигма – это еще не все. Тем более, у нас с этой девушкой все идет неправильно. Метка пары не реализована, землянка не инициирована – все это привлекает внимание Стражей Стихий.

И все бы ничего, если бы не брат. Он нависает над нами ржавым орочьим мечем. Брат, который якобы погиб много лет назад, но чудом выжил. Чудом ли? Кто провернул такой хитрый продуманный план?

Это настоящий удар ниже пояса с разворота, и от четкого осознания, что легко не будет, что над моей страной нависла угроза, что мой нерожденный наследник в жуткой опасности, перед глазами вспыхивают черные мушки, а меня утягивает в конец комнаты и вминает в стену.

Маруньи дрожат по углам и раскрашивают волосы гостьи в золотой, а меня по-настоящему валит с ног.

Я – правитель, я не имею правда поклоняться перед подданными, хотя едва держусь, чтобы не молить у девушки прощение за то, что так долго не мог помочь.

Когда я пробил Эфир портальной руной, когда шагнул за парой сквозь пространство, я увидел то, что хотел бы теперь забыть. Изломанная, измученная, окровавленная. Я думал, что потерял обоих, и женщину, и сына, думал, что не успел. Мне было так плохо, что я едва передвигался. Наша крепкая связь вытаскивала из меня силы, пытаясь залечить девушку, потому Мессу пришлось истратить все заготовленные камни лечения и восстановления.

Сколько лет брат ее мучил? И как сумел найти? Неужели из-за него я столько времени не видел, куда зовет меня связь истинной пары? Из-за него не мог помочь своей стране?! А теперь успею ли…

Мариан ведь знал, что я буду искать, знал, что мы с истинной парой рано или поздно встретимся – этому нельзя препятствовать. Он. Все. Знал!

На Ялмезе истинная связь случается редко, и судьбы пар заведомо предрешены. Это всегда сильные маги, это всегда те, кто подходит друг другу идеально, как две половинки целого.

Можно оттянуть и даже изменить истинный путь связи, обмануть природу, но для этого нужно очень много энергии – это бы изломало Эфир Ялмеза, и магия бы утекла в расколотую луну, приблизив новую Жатву. Не мог брат такое сделать, он не настолько силен! И он погиб, я ведь видел своими глазами, я был на Жатве.

Кто тогда этот Марьян-мучитель с моим лицом? Кто столько лет насиловал мою женщину?

И как с этим жить?

По покалыванию в груди и пульсации узоров на коже, я понимаю, что этот человек пытался перекинуть ростки метки на себя. Уж очень изворотливый и знающий, как для простого землянина. Он – маг, не было сомнений, но иллюзии такого рода – это почти невозможно… Как теперь узнать, брат это был или нет?

Ступи он с девушкой на Ялмез до моего появления, она бы стала его парой. Вот тогда мы бы увидели конец света.

Я белею и качаюсь, представляя, сколько пришлось пережить моей паре за эти годы. Магия Древних защищала ее от зачатия, но не смогла укрыть от издевательств.

И теперь, глядя на меня, она будет видеть изверга.

Ужас и покорность читаются в ее ясных глазах. Гематомы почти сошли, плечо встало на место, кости сложились, заплывшие кровью склеры побелели, но болезненный ужас остался. Я бы убил Мариана снова, только бы не видеть во взгляде будущей жены столько скрытой ненависти.

Она неосознанно кусает пальцы, подтягивает колени к себе и почти прячется под одеялом и ворохом светлых курчавых волос.

– Как тебя зовут? – спрашиваю осторожно, а она смотрит и плачет. Только безмолвно, не проливая слез. Это невыносимо! Поджимаю губы и придерживаю в себе гнев, от этого голос звучит глухо: – Ты обязана ответить.

– Дара, – тихо, сдавленно и обреченно.