Алиса Гордеева - Лерой. Обещаю забыть

– Нет, сестрёнка, – совершенно не осознавая мерзости своего поступка, продолжает веселиться Кирилл.– Спор есть спор, сама понимаешь. А вот это моя месть.

Он протягивает мне свой мобильный, где на паузе стоит какое-то видео. Понимаю, что ничего хорошего я там не увижу, а потому обхватываю себя руками и отхожу на несколько шагов назад. Я ничего не хочу смотреть.

– Ну же, Ариша, неужели тебе не интересно взглянуть, как твоя ненаглядная каланча отдаёт мне свою невинность на родительском диване? Шикарный подарок я ей устроил к совершеннолетию!

– Зачем?! Зачем мне на это смотреть?! Она ошиблась, такое бывает! – Как же противно мне сейчас даже просто дышать одним воздухом с этим недочеловеком! Меня разрывает от желания расцарапать до крови его довольную физиономию, но я будто приросла к полу.

– Смотри, я сказал! – резко перестав ржать, рычит Кир и жмёт на кнопку воспроизведения записи. Сию секунду пространство комнаты заполняется неприличными звуками –мерзкими, тошнотворными, взрывающимися то ли от боли, то ли от удовольствия голосами, среди которых Полькин. Её полное нежности «люблю» тонет в скрипах, шорохах и стонах. Закрываю ладонями уши и зажмуриваюсь: это не для меня! Но потом срываюсь. Бегу к нему, машу руками, пытаюсь выбить из его рук телефон, хочу, чтобы всё это прекратилось!

– Ненавижу!– ору со всей дури.– Ненавижу!

– Да мне плевать! – скручивая меня, словно пушинку, кричит в ухо.– Первого сентября это видео получит каждый ученик нашего лицея! Об одном жалею, что не увижу восторженных лиц одноклассников, когда те смотреть видос будут. А ты радоваться должна, дура! Тебе как сестре первой показал.

– Нет! Нет! Не делай этого! Прошу тебя! Ты же и так её уничтожил! Она же тебя по-настоящему любила. Что же ты за сволочь такая!

– Ну, всё! Хватит! Болото своё прибереги для отца. Хочешь, чтобы запись удалил – отработай! – И снова этот мерзкий смех. – Что смотришь? Твой батя мой мотак продал, а я, между прочим, на него несколько лет копил. Да и за год заточения мне полагается моральная компенсация. Так что всё честно: с тебя – бабки, с меня, так и быть, запись. Идёт?

– Я найду деньги!

– Э, нет! Ты их отработаешь вместе со своей каланчой. Усекла?

– Да…

Арина.

Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать… – шепчу себе под нос, пересчитывая этажи здания, к которому нас просил подъехать Кир.

С момента его вторжения в мою спальню прошла неделя. Семь дней, чтобы всё обдумать и отказаться, пожаловаться отцу и не вестись на шантаж подонка. Семь ночей, чтобы в мучительных попытках заснуть, без конца вспоминая заплаканное лицо Поли, сходить с ума от безысходности и жалости к ней.

– Арин, ну чего ты так смотришь? – Подруга дёргает меня за рукав джинсовки. – Обычный бизнес-центр.

– Знаю. – Понимаю, что она права: мы в людном месте, и в работе, которую нашёл нам Кир, нет ничего особенного. Но мне неспокойно. Я чувствую, что это западня.– Поль, зря ты отказалась поговорить с моим отцом. Может, ну его! Поехали домой. Вот увидишь, папа быстро приструнит Кира.

– Арин, ты опять за старое? – Поля недовольно вздыхает и тянет меня к входу. – Как ты думаешь, твой отец донесёт моему?

– Мы попросим, чтобы не говорил…

– Арин, не тупи! Сообщит обязательно! – перебивает Полинка.– Пошли, а то опоздаем!

И я иду, шаг за шагом по серой глянцевой плитке приближаюсь к зеркальным дверям бизнес-центра «Берлинго». Бросить Полинку не могу: я и так еле привела её в чувство после подлости моего сводного брата. Дело за малым: забрать видео. Допустить, чтобы оно попало в чужие руки, тем более, стало достоянием нашего лицея, директором которого и является папа Поли, нельзя. Мы обе понимаем, что после такого позора его карьера, как и престиж нашего учебного заведения, резко пойдут на спад.

Поначалу, наплевав на угрозы Кира, я хотела поговорить со своим отцом. Во всём признаться, честно, откровенно. Но, видимо, не судьба… За эти семь дней я видела его всего пару раз, и то мельком. Да и что бы он сделал? Кир чётко дал понять, что если я кому-нибудь разболтаю, то видео выйдет в свет, не дожидаясь начала учёбы.

Зеркальный лифт поднимает нас всё выше и выше, пока не раскрывает двери на одиннадцатом.

Красивая цивильная обстановка холла отеля с одноименным названием «Берлинго», расположенного на последних этажах здания, встречает нас тишиной и сонным выражением лица охранника. Бугай ростом, наверно, под два с половиной метра, лениво подходит к нам и прокуренным голосом требует снять все украшения и сдать телефоны. Поля покорно выполняет его указания, а я недоумеваю.